Усердие над работой выбило меня из ощущения времени. Незаметно прошел день, и я очнулся, когда часы обозначили четверть седьмого. В ноутбуке я сохранил и закрыл документы, над которыми работал, нажал кнопку выключения и вышел в общий коридор балконного типа, открытый на улицу, вдохнуть пропитанный влагой осенний воздух. Припустил дождь, с крыши толстыми струями, словно в пропасть, падала вода. К цветочникам подъехал вишневый «Опель астра караван» 91-го года выпуска, из него вышел плотный человек с зеленым пакетом в руке. Торопливо перепрыгивая лужи, мужчина зашел в дверной проем на первом этаже. Через минуту, запыхавшись, смахнув с короткой стрижки крупные капли, он крепко жал мне руку.

– Привет, Серега! Как жизнь молодая? Держи. – Димка протянул ключи от моего автомобиля. – Подвеску посмотрели, заменили одну шаровую опору и одну тягу стабилизатора с правой стороны, амортизаторы походят еще, а так все в порядке.

Я пригласил приятеля войти, и мы развалились с ним на трехместном диване, обтянутом бежевым кожзаменителем. Достав из принесенного пакета по бутылке светлого пива, мы провожали еще один безвозвратно уходящий из нашей жизни день.

С Димкой мы дружили со школьной скамьи, учились в одном классе и сидели за одной партой на галерке. Он легко щелкал математические задачки, делал физику за нас двоих, а я писал ему контрольные по иностранному языку. Учителя знали это, но, умиляясь нашей дружбой, ставили хорошие оценки. Всегда полноватый, ростом метр семьдесят, он был ниже меня всего на один сантиметр, но необъяснимо для меня, по-детски, почему-то стеснялся, считая это своим недостатком. Недавно Дима открыл автомастерскую и помогал ухаживать за моим железным другом.

– Хорошо здесь у тебя, спокойно.

Он встал, прошелся по линолеуму, присматриваясь к рисунку под паркет, присел на крышку темно-коричневого польского офисного стола, стоящего у окна, взял трубку телефона, сделал беспорядочный набор цифр и, выключив, положил ее обратно:

– А у нас сумасшедший дом с утра до вечера.

– Да, – согласился я, – в тишине хорошо получается сосредоточиться.

– А я курить бросил!

– Неужели? Это уже в третий раз, – скептически заметил я.

– Только не надо нудить. Все, решено. Я настроился серьезно.

– Не буду, не буду.

Довольный собой Дима снова плюхнулся на диван и сделал большой глоток из бутылки.

– Над чем сейчас работаешь?

– Перевожу каталог для дончан «Шахтные угольные комбайны».

– Не перестаю поражаться тебе, Серега! Устроился бы на завод или махнул бы за границу. С твоим знанием немецкого и английского хоть в Штаты, хоть в Германию, хоть на туманный Альбион ― везде дороги открыты. А ты сидишь тут в подвешенном состоянии: то есть заказы переводов, то нет заказов, то густо, то пусто.

– За границу в первую очередь нужны узкопрофильные специалисты, уже во вторую ― знающие язык, а я, кроме как переводить, ничего не умею. Да и ехать мне никуда не хочется, там чужие люди, чужие отношения. А сидеть на заводе от звонка до звонка, с восьми до семнадцати ― принципиально не хочу. Здесь я свободен в своих делах на сто процентов, а при начальниках «шаг вправо, шаг влево…» ― сам понимаешь.

– Это точно. – Дима поставил опустевшую бутылку на пол, устроился поудобнее и о чем-то задумался.

В это время многие офисы были уже закрыты, и здание наполнилось совершенной тишиной, слышалось тиканье настенных часов, висевших справа от нас над дверьми. Тишину прервал Дима:

– Может, в баньку махнем? Парилочка, венички… Красота!

– Можно будет. Надо подумать.

– Да что там думать? Времени у тебя вагон! Таня уехала, чем теперь тебе заниматься по вечерам, как не прожигать его в веселой компании?!