Несколько лет назад после моей лекции в местном дошкольном учреждении о важности невербальной коммуникации ко мне подошла обеспокоенная родительница, которая хотела поговорить о своем четырехлетнем сыне Джеке. С тревогой на лице она объяснила, что Джеку не удается завести друзей в дошкольной группе. По словам его учителей, дело было не в том, что он вел себя недоброжелательно или грубо по отношению к одногруппникам. Казалось, он обладал каким-то особым даром раздражать их. Во время следующего визита в эту группу мне представилась возможность понаблюдать за поведением Джека в компании одноклассников в разное время дня. К концу своего визита я вынужден был признать, что мальчик определенно обладал способностью выводить из равновесия окружающих. Проблема была не в том, что он говорил, а, скорее, в том, как он общался на невербальном уровне. Джек был непревзойденным нарушителем личного пространства. В процессе взаимодействия со сверстниками он оказывался слишком близко к ним, постепенно сокращая дистанцию. Вскоре он начинал натыкаться на всех, кто его окружал, что только усиливало всеобщее раздражение. По всей видимости, Джек даже не подозревал о том, какой хаос в межличностных отношениях он создает.

Я понял, что его мать должна увидеть то, что заметил я, поэтому я пригласил ее присоединиться ко мне в мой следующий визит в школу, чтобы мы могли вместе понаблюдать за Джеком. Как и следовало ожидать, Джек по своему обыкновению пихался и расталкивал одноклассников, которые, завидев его приближение, старались либо отойти как можно дальше, либо вести себя так, как будто его вообще здесь не было. Пока мы наблюдали за этими маневрами, я объяснил матери Джека, что ее сын, по-видимому, не знает о существовании негласных границ, обозначающих личное пространство человека. Она призналась, что он действительно мог не знать это правило, поскольку был единственным ребенком в семье и мало общался с другими детьми, пока не начал посещать дошкольную группу.

Я предложил ей пару несложных способов, чтобы она могла помочь сыну понять, что такое личное пространство, и научиться уважать его. Один из них состоял в следующем: ребенка просят сесть или встать в очерченный клейкой лентой круг диаметром около метра или чуть больше – такая дистанция между людьми во время общения считается приемлемой. Через неделю я снова встретился с матерью Джека. Она казалась довольной результатом и рассказала, что круг из клейкой ленты помог сделать невидимые пространственные границы более понятными для Джека. Более того, по ее словам, практические занятия по соблюдению социальной дистанции превратились в развлечение. Она даже пригласила соседского ребенка поучаствовать в игре «Как далеко нужно стоять и как близко можно подойти». Благодаря тому что Джеку помогли осознать свою ошибку и научили, как ее исправить, проблема общения вскоре была решена. Когда через две недели я вернулся в школу, Джек уже заметно чаще улыбался и получал больше удовольствия от общения с одноклассниками.

Все мы знаем таких детей, как Джек, которые порой просто не понимают, что хорошо, а что плохо. Они хотят нравиться другим, но чем больше стараются этого добиться, тем хуже результат. В большинстве случаев проблемы в общении, с которыми они сталкиваются, не являются следствием неспособности к обучению, аутизма или другого явного расстройства. Скорее, причина настолько проста, что ее очень легко не заметить: у детей просто не было возможностей освоить навыки невербального общения, необходимые для успешной жизни в социуме. Мы часто полагаем, что дети, пользующиеся популярностью среди одноклассников, – это самые умные, самые веселые или самые симпатичные ребята в классе. Но на самом деле это дети, которые научились выстраивать взаимоотношения так, чтобы окружающие чувствовали себя комфортно и легко в их обществе.