Нет, не самозабвенное Время, проходящее в весёлом безделье и даже не проходящее, пусть и утюгом по коленям поколений, но впоследствии приносящее свои плоды, а то самое Мерзкое, Настоящее и Бессмысленное. Которое заставляет задуматься о том, что в данный момент проходит твоя жизнь, обнажает её себестоимость и значимость. С таким временем курс на валюту жизни нулевой.

Когда каждая минута въедалась бы глубже с каждым укусом секунды, которых от боли не шестьдесят, а все триста. И тут даже у тракториста, нигилиста-эксгибициониста самоуверенности не хватит, засмущается бедолага: почём ему знать, что во временных искажениях материя имеет свойство не только растягиваться и раздуваться, но сморщиваться и скукоживаться, раз на раз, как говорится.

Но его положение от этого не особо менялось, он даже задумался, что лучше: один, но физический и разовый х*й по губе или постоянное множество ментальных х*ёв перед носом.

Разумеется, этот вопрос имеет актуальность у мужчин гетеросексуальной принадлежности, остальные ориентированные в других направлениях, лишь исключение для очередного повода задуматься о своём скоропостижном детстве и сопутствующих травмах, авариях и драмах на этой хрупкой дорожке невинности, не всегда ведущей к зрелости.

Задумался бы и не раз, если бы не преследующая мысль о смерти. Что если он умрёт вот сейчас? А есть ли разница? Пусть и потом. Главное смену отработать, отстоять без происшествий, кровные суточные заработать и всё. Если не всё, то обязательно быстро потратит и еле дотянет до следующей заработной платы.

Он вспомнил неприятное путешествие, которое было выражено психическим помутнением год назад. Вспомнил и замер в страхе, тело завопило. Совсем забыв о том, что стоит в вестибюле станции метро «Полежаевская», он нервно достал сигарету и зажёг её.

Вспышкой огня мрачные воспоминания отхлынули, как если бы были тьмой, а дурные мысли постепенно испарялись в ритм тления сигареты. Будто сама бабушка Смерть отцепилась от его шеи и приобняв за плечи, велела ждать своего часа, вернув времени привычный уровень отчаяния. Ту скорость, которую привыкли отсчитывать циферблаты.

Мир пошатнулся, опьянев, побагровел, а после разлился разнообразными красками. Всё вокруг оживилось, преобразовав унылую монотонную динамику в душещипательный танец. Никотин заполонил всё пространство, придав исключительно сакральный смысл воздуху.

Даже обозлённая женщина средних лет отчаяния, одетая в униформу «синего пингвина» не орала, а пела в его сторону:

— МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК! Здесь НЕЛЬЗЯ, НЕЛЬЗЯ курить. Вам ли, как сотруднику не знать этого?

Секунда забвения улетела с первым облаком дыма изо рта.

— Разумеется, – поспешно потушив сигарету об руку под тяжестью свалившегося с утёса утопического мира, пробормотал он, — Простите, задумался.

— На рабочем-то месте, ая-яй, – ухмыльнулся другой «синий пингвин», стоявший в досмотровых рамках, как обрамлённое полотно.