И мы приступили. Верней, попытались.

Занятия в прозекторской или на тренировочной площадке означали – будет практика. На этот раз мы набились в прозекторскую. Сегодня нам предстояло проходить практические занятия по хирургии на ещё живых заражённых.

Каждому из нас было нужно провести операцию по извлечению пули, но на этот раз бойцы «Ордена» дали маху и не привезли заражённых в нужном количестве, так что мне пришлось встать в пару с тошнотиком Халвой, потому как Лаки шарахнулась от меня, словно я был болен неприличной болезнью. Пожав плечами, я занялся, собственно, операцией. Халва бледнел, зеленел, краснел, но пока держался. В целом, с тем, чтобы ассистировать во время операции, он справлялся неплохо. Не сказать, что хорошо, но удовлетворительно. Главным было – не подпускать его к самому процессу. Но он и не рвался.

Мне было бы проще провести все манипуляции боевым или охотничьим ножом, так как скальпель для моих больших пальцев и ладоней был маловат и откровенно в них терялся. Тем не менее, я старался сохранять концентрацию и аккуратность. Нужно привыкать работать настоящими медицинскими инструментами. Вокруг стояла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихими инструкциями расхаживающей по прозекторской Ольги Анваровны и урчанием привязанных к столам зараженных.

Сосредоточившись на своей задаче, я начал осторожно рассекать кожу над входным пулевым отверстием, стараясь не повредить окружающие ткани. Халва, проявляя неожиданную точность, подавал инструменты в нужном порядке, хотя его руки слегка дрожали. Я чувствовал, как от усердия пот стекает по спине, но продолжал работать.

Через несколько минут, которые показались вечностью, мне удалось добраться до пули и извлечь её. Окинув взглядом рану, убедился, что не задел важных артерий и органов, и начал зашивать разрез. Халва, наконец, нашел в себе силы улыбнуться, когда мы закончили.

– Отлично справился, – сказал он.

– Давай, – кивнул я, принимая похвалу. – Теперь твоя очередь.

Халва побледнел, но всё-таки взял в руки новый скальпель.

– Запомните, что в реальных условиях всё может быть гораздо сложнее, – подошла к нашей двойке Графиня.

Она тут же ткнула в зашитую рану пальцем, проверяя шов. Раздалось урчание.

– Неплохо, Орк.

После занятий я вышел на свежий воздух, чтобы немного развеяться. Мои мысли снова вернулись к утреннему собранию и к тому, что сказал Хёгни. В голове крутились сомнения и вопросы. Почему они решили скрыть правду? Почему скрывали её раньше? И что на самом деле происходит за стенами Замка?

А может, и в стенах тоже? Кто знает?

Коляска грохотала окованными ободами колёс по булыжной мостовой. Посеревший от страха Степан нахлёстывал двойку лошадей, которые, строго говоря, в этом не нуждались. Почувствовав опасность, умные животные буквально прыгнули с места вперёд и понесли.

Вооружившись длинным мушкетом, Графиня пристроила его на сложенном козырьке коляски, тщательно прицелилась и выстрелила. Она никогда не любила громкое и ненадёжное огнестрельное оружие, но умела им пользоваться. Когда пороховой дым рассеялся, стало ясно, что пуля с жужжанием ушла мимо. Но дело было не в том, что преследовавший их кусач увернулся, нет. Просто то ли мушкет не страдал меткостью, а то ли с пулей что-то было не так.

Заражённый нёсся вперёд по прямой, параллельным курсом с коляской. Выстрел из второго мушкета вышел удачней, но тоже не причинил мутанту больших неудобств, хотя Графиня хладнокровно отметила попадание в голову. Тяжёлая мягкая свинцовая пуля свалила монстра, но, пока Ольга Анваровна засыпала порох в ствол и трамбовала пулю шпицрутеном, тварь поднялась, мотая башкой, после чего продолжила преследование.