Часам к трем после полудня распогодилось. Солнце пригрело верхушки деревьев и кустов. Стало припекать спину Санычу. Еще его одолевали мухи. Они облепили его и кусали. Не помогала ветка, которой он отмахивался от них. Пролежав больше часа, Саныч не увидел на той стороне ничего подозрительного. Чувства, предупреждающие о неприятностях, тоже молчали.

«Ладно, поплыву», – решил Саныч и спустил лодку на воду. На другом берегу быстро вытащил лодку и, пригибаясь, словно над ним свистели пули, пробежал к сеновалу. Взобрался по шаткой лесенке на крышу и лег на нее животом. Стал осматривать темную гущу леса в сотне шагов от сеновала.

Вспомнились навыки разведчика. Саныч прорезал толь крыши, сквозь доски перекрытия выгреб охапку сена и как мог замаскировал место своего наблюдения. Со стороны это могло выглядеть смешно, но поблизости никого не было и смеяться было некому. Зато перед Санычем лежала охапка сена и скрывала его от взглядов из леса. А в разведке, как знал Саныч, важна всякая мелочь. Пролежал он недолго. Прислушался к своим ощущениям. Но чувства то ли спали, то ли им было все равно, что будет с Санычем.

«Но скорее всего, – подумал Саныч, – ничего опасного поблизости нет». Успокоившись, Саныч слез с крыши сеновала и направился к столу. Перетащить стол, основательно сколоченный из толстых досок, к воде оказалось непростой задачей. Он был тяжел, ножки цеплялись о траву и камни. Устав бороться с весом и препятствиями, Саныч перевернул стол столешницей вниз и рывками потащил его к воде. Он двигался спиной к воде, и ему казалось, что это самая трудная часть дела. Но когда он спустил стол на воду, то понял, как ошибался. Стол уводило в сторону невидимым глазу течением, и Саныч греб, напрягая жилы и стараясь не промахнуться мимо острова. Все его действия можно описать несколькими словами: шаг назад, два шага вперед. Саныч мысленно ругался всеми известными ему ругательствами. Он боролся с течением и проклятым столом, что не хотел попасть на остров и норовил утащить за собой лодку с гребцом. Тяжело дыша, истекая потом, на исходе своих сил он все же дотащил стол до мелководья. Спрыгнул в воду и дотолкал стол к берегу. Вытащил его на прибрежный песок и без сил упал животом вниз.

Саныч отдыхал не меньше получаса. При этом разрывался между «пошло оно все подальше» и «я смогу, я привезу сено». Но тело не хотело слушать его волевые потуги. Оно сдалось усталости, лежало и не хотело вставать.

Саныч разозлился на себя, на слабину своего характера. Всю жизнь он отступал при первой же трудности и, вспомнив себя в прошлом мире, мрачно, но твердо произнес в песок:

– Ну нет. Я новый человек и я смогу.

Он с трудом, по-стариковски кряхтя, поднялся на карачки. Постоял, ощущая боль в спине, и все же заставил себя двигаться. Медленно, с мрачным выражением на лице побрел к лодке. В лодке он почувствовал прилив сил. Переправившись, стал таскать охапки сена в лодку, утаптывать его и таскать снова. Набрав гору сена, прикрыл майкой и шортами. Пожалел, что не взял с собой электрокабель, который забрал из мастерской. Ветер вырывал клочья сена и уносил его в воду. Глядя на его проделки, Саныч скрежетал зубами, но греб и, наконец, выгреб к протоке.

Привязал лодку и стал переносить в вагончик сено. Его оказалось мало для оборудования ложа для сна, и он, набычив голову, направился за следующей порцией сена. В этот раз он натаскал больше. Прикрыл стожок халатом и обвязал кабелем. Работа была нетрудной, но нудной, и Саныч решил сегодня больше ничего не перевозить.

У берега одиноко мок стол, и его надо было как-то дотащить до вагончика. Выгрузив сено, с большим трудом и матерными ругательствами Саныч дотащил стол до вагончика и со злости пнул его ногой. Он не входил в дверь. Чтобы он пролез, нужно было его ломать.