– Поздно ты, падла лысая, вспомнил, что народы наши братские! Почему-то всегда вы об этом вспоминаете, как под задницей начинает припекать. Твари!

Отбросил его от себя и, поднявшись на ноги, отошёл на пару шагов в сторону, чтобы успокоиться. Но лысый снова, плюясь кровью, принялся шептать, что они шутили и убивать не хотели. Так что с успокоиться были проблемы, а вот желание заткнуть его пулей, только возрастало с каждым словом. Особенно бесило, что он меня братом называет.

Но пусть с трудом, я всё же взял себя в руки. И то, только из-за того, что заметил, что у лысого уже не только кровавые пузыри, но и пока ещё тоненькая струйка крови из угла рта потекла. Буду и дальше психовать, вообще ничего не узнаю. Так что заставил себя успокоиться, подошёл обратно, подобрал флягу и, сунув её ему под нос, спросил:

– Это что такое?

– Живец, – прекратив причитать, ответил лысый на автомате, скосив взгляд на флягу. А потом, видимо, до него дошло, о чём я спрашиваю, так как его глаза стали стремительно увеличиваться в размере от удивления, и когда они чуть ли не в два раза больше стали, он выдохнул, снова перейдя на украинский:

– Свіжак?! Дійсно свіжак? Але ми ж не знали, Улєй! Ми не знали! На спорядження повелися! Якщо б знали що свіжак… ти ж знаєш, Улєй, ми ж свежаков не чіпаємо… – запнулся он на миг, – Вже не чіпаємо. Але ти ж нас вже покарав за ті випадки…[16]

Слушая всю эту бредятину, я никак не мог понять, то ли лысый от потери крови сбрендил, то ли они и раньше какими-то сектантами были. Попытался его словесно прервать и о живце более подробно расспросить, но он на меня вообще не реагировал: глаза круглые, смотрит в небо и перед каким-то Улеем оправдывается.

Пришлось его снова за шкирку взять и встряхнуть хорошенько, о чём тут же пожалел, хоть и добился желаемого. Лысый вскрикнул от боли, а кровь, теперь уже не изо рта, а из-под него чуть ли не ручьём потекла.

– Где вы этот живец взяли? – спросил торопливо, пока тот не помер.

– Самі зробили! (Сами сделали!) – еле слышно прошептал он. – Не вбивай, хлопець! Все розповім. Улєй вже нас покарав, що на свіжака смикнулися. Не любить він цього. Завжди карає…[17].

Видя, что он снова в свой бред скатывается, прервал его:

– Не убью, лысый! Не убью, раз вас уже ваш Улей наказал! Ты главное рассказывай! Как вы его сделали? – наклонился я к нему ещё ниже, чтоб ни слова не пропустить.

– Горілка, сто грам, – принялся он шептать давно заученный рецепт, – споран в ній розчинити, процідити і водою все це розбавити. На півлітра води. Пити потроху… отруїтися можна.[18]

– Что за споран, лысый? – чуть не взвыл я, увидев, что у того глаза начинают закатываться.

– У вурдалакiв на потилиці наріст… – уже еле слышно шептал он, – у ньому сіро-зелені виноградинки трапляються. Це спорани. Без них смерть[19].

«Окончательно свихнулся, – понял я, как только перевёл и осознал, что он сказал. – Уже бред несёт».

Но был ещё вопрос, который очень и очень сильно меня волновал.

– Меня зомби укусил – это заразно? – спросил я, потому что уже не был уверен в этом. Самочувствие после живца стремительно улучшалось, я уже не ощущал себя одной ногой в… не в могиле, в неё они не спешат, но вот зомбаком я, до встречи с ними, уже почти стал. И тут такое стремительное исцеление.

Хотелось бы верить, что перед тем как резко напрягшись, вытянувшись в струнку, чтобы помереть, этот нацик успел сказать «нет». Даже не словами, говорить он уже не мог, а глазами и еле-еле заметным шевелением или даже намерением пошевелить головой из стороны в сторону.

Я медленно поднялся на ноги, глядя на уже мёртвого лысого, из-под которого натекла приличная лужа крови. Хорошо хоть в противоположную от меня сторону. Но как обидно, сколько вопросов, и из-за своей несдержанности без ответов остался. Но кое-что, и как бы не самое главное, я от него услышал.