Волнительное это дело идти в колонне и шлюзоваться. Шлюзы Сталинской постройки – это красота, это мощь, но страшновато! Ставили нас к последним рымам, часто лагом 2—3 яхты – места в шлюзе на нас не хватало, движение сухогрузов было большим. Напряжение не оставляло нас, пока мы не прошли Дубненский шлюз и не встали на ночь в Черной речке за Дубной. Помню, спали, как убитые.

«встали на рым»

Первый день – зачёт!

Путешествие проходило спокойно, и на борту яхты установилась размеренная жизнь. Ничего не напрягало нас кроме, пожалуй, нужды обязательно приставать вечером к берегу для того, чтобы общий любимец пудель Эдди мог погулять вечером и утром. Гуляние не всегда проходило гладко. Хоть пес был непривередлив ни в чем, но он болел и случались остановки в таких местах и погодных условиях, что Эдди отказывался выходить на берег и делать свои дела. Пес обнимал лапами шею матроса и не желал спрыгивать на землю. Матрос звал Капитана. Я сходил на берег и своим примером пытался придать собаке уверенности. Но Эдди (кличка Масик только для команды нашей яхты) вжимался всем телом в траву, прикидываясь мертвым. Сначала матрос, потом я, начинали бегать по кругу, периодически задирая то одну, то другую ногу, рыча и тявкая, изображали большую собаку. Надо сказать, что это еще больше шокировало Масика: «Ну что за идиоты?», – думал пёс. Если бы кто-то со стороны видел эти упражнения, решил бы, что люди сбежали из клиники, но пойманы собакой. А для экипажей дружеских яхт это было развлечением и нескончаемым источником шуток. Масика все любили и даже прощали ему то, что, приходя в гости на другие яхты, он приносил на шерсти и лапах много песка, за что собственная команда яхты нещадно наказывалась. Пса все жалели – он был сильно болен и первые 3—4 дня самостоятельно подняться не мог – пироплазмоз после укуса клеща – и я был вынужден делать ему уколы и пичкать таблетками. В результате выходил. Забегая вперед, скажу, что Эдди зауважали еще больше, когда он без промедления прыгнул в воду за Капитаном своей яхты – когда я, по неосторожности, упал за борт. Это произошло в Череповце у причала Ягорба. Экипажи всех яхт, что были вокруг, незамедлительно выразили свое почтение четвероногому матросу, передавая в дар различные собачьи вкусности.

Из воспоминаний о больной собаке

Настало время уходить в крейсерское плавание. Доверить собаку домашним я не мог – пёс после многочисленных укусов клещей слег, не мог даже сам встать на лапы. Врачи сказали, что шансов «0», но я взял у них все рекомендации, накупил таблеток, шприцов, инъекций и взял его с собой на яхту – бросить Друга – никогда! Мы с матросом заботились о своем младшем матросе Эдди как никто – я делал уколы по три раза в день, давал таблетки и микстуру. Володя кормил и поил собаку с ложки. Что больше повлияло – трудно сказать, но на пятый день путешествия пес утром сам встал и попил из миски, а не с ложки, как обычно. Потом с трудом, но сам, выбрался в кокпит и лег на солнышко. Мы боялись что-либо подумать, может пес выполз в последний раз посмотреть вокруг и ощутить тепло солнышка, прощаясь с жизнью. В этот момент у нас с матросом текли слезы. Мы молчали и ждали развязки. Через несколько часов пес весь вытянулся в струнку и встал на дрожащих от слабости лапах, подошел к матросу-коку, стал теребить его лапой.

– Кэп! Он есть просит! Что ему дать?

– Давай доставай все, что у нас есть! И воды, нет лучше бульон мясной.

Пес съел все, что мы ему принесли в кокпит, а потом лег и уснул. Проснулся он уже под вечер, когда мы приставали к берегу, и сам подошел к носовому релингу, где хозяин его обычно снимал с борта на прогулку. Эдди долго стоял на сухом песке, потом, шатаясь, перешел на травку, сделал свои дела и, обессилев, улегся головой к яхте, наблюдая за командой.