– Почему у неё имя такое странное, Дорис? – вполголоса спросил я у Ромы.

– На самом деле её зовут Татьяна, – отозвался мой друг. – Просто однажды её сбила машина, и она потеряла память. Ей трудно запоминать и новые вещи тоже…

– На мамин мозгочип загрузили чужую память, – добавила Ин, расставляя на столе одноразовую посуду. – Конечно, это нельзя назвать нормальной памятью… это история одной киношной женщины, немного похожая на её собственную. Но зато мама помнит, что у неё есть дочь и внук, только она нас называет по-другому.

– Да, – со вздохом сказал Рома, – поэтому Дори часто вспоминает своего мужа Антонио, который зарабатывает миллионы нефтяным бизнесом. Она думает, что однажды он приедет и заберёт свою семью из этих трущоб.

– А мой настоящий папа умер, – тихо сказала Ин. – Я ещё в школу ходила. Но зато мама надеется… Садитесь, сейчас будет ужин.

– Рома, в следующий раз, когда соберёшься сюда, предупреди заранее! – Димка толкнул его локтем. Роман слегка покраснел.

– Извини, я не должен был…

– Погоди, дослушай! У меня дома два блока пайкового хлеба лежат, я его лучше тебе отдам!

– Спасибо, – Роман виновато улыбнулся: мол, не сообразил, что поделаешь.

Мы устроились за столом на шатких табуретках. К нам нерешительно подошёл Арн. Оглядел, смущённо посасывая палец. Рома сгрёб его и усадил к себе на колени, взлохматив жёсткие торчащие волосы на макушке.

– Ин, вы же подавали заявку на чип? В августе, вроде, ещё?

– Да, они уже прислали ответное письмо. С печатью, – Ин пошарила на низкой полке и чуть дрожащей рукой протянула Роме помятый серый конверт с алой гербовой печатью. Димка присвистнул: бумажные письма приходят лишь в крайне важных случаях и от очень высоких инстанций.

Роман вынул письмо и быстро пробежал глазами печатный текст. Лицо его помрачнело.

– Отказ? Снова? Но почему? – он недоверчиво взглянул на Арна. – Ведь АС-показатели8 почти в норме!

– В том и дело, что «почти», – грустно усмехнулась Ин. – Не хватает всего каких-то маленьких процентов. Арну могли бы поставить Первый уровень, закрыв глаза на небольшую разницу в цифрах, вот только ему уже одиннадцать.

Всё было ясно. Тест на определение уровня дети проходили в семи – восьмилетнем возрасте. После этого им вживлялся мозгочип, с которым они проходили семилетний учебный курс, включавший в себя адаптацию к устройству, обучение сбору информации, тренинги по работе с майндвебом, ну и параллельно – загрузку в память базовых знаний по всем наукам, в том числе и стандарта русского литературного языка (для чистоты речи). После этого каждый получал список профессий, которые мог освоить со своим уровнем, и выбирал одну из них, по которой трудился всю оставшуюся жизнь. Обучение профессиональным навыкам длилось ещё три года, после чего молодые специалисты тут же приступали к работе.

Всё бы ничего, но по новому закону, введённому два года назад, детям после одиннадцати лет уже нельзя было вживлять чипы, если это не было сделано ранее, поскольку в городе проводился учёт всех жителей, и на каждую возрастную категорию уже было рассчитано число доступных рабочих мест. Спрашивается, почему раньше это никого не волновало?

– Он же вовсе не особенный, – дрогнувшим голосом произнесла Ин. – Просто не такой прыткий. Я читаю ему каждый вечер и рассказываю всё, что знаю. Арни всё понимает. У него очень светлая голова, – она улыбнулась. – Говорят, если давать ему развивающие игры, то он догонит своих сверстников. К примеру, он хорошо проходит лабиринт и кубик-рубик может собрать. Я тут подала ещё одну заявку, мы через месяц пройдём ещё один тест. А если нет, то нас отправят в Институт Полезности. Это ведь тоже неплохо, правда?