– Ты здесь всё равно не останешься, забирай вещи и проваливай, – распахнув настежь дверь, прошипела она. – Иначе пущу на ночь какого-нибудь бомжару, а сама уйду. Посмотрим, что с тобой и твоей нагуляшей тут сотворят.

То, с каким предвкушением свекровь это сказала, не вызывало сомнений, что угроза без малейшего сожаления будет приведена в действие.

Страх скрутил внутренности. И что теперь делать? Ночевать здесь – это подвергать опасности малышку и себя. Но и идти мне было некуда. Оставалось только одно…

Молча пройдя в комнату, не раздеваясь, я поставила переноску на кровать и достала чемодан из шкафа. Второй раз сюда меня точно не пустят. Квартира записана на Ершова, а он свою позицию высказал чётко и ясно.

Собрав документы, покидала в чемодан необходимые вещи, под зорким контролем свекрови, которая боялась, что прихвачу лишнего. А ведь почти всё здесь было куплено на мои деньги – и холодильник, и телевизор, и компьютер. Чёрт, так обидно.

– Куда ключи схватила от машины. А ну быстро положи на место, – прорычала Лариса Ивановна.

– Кредит за машину выплачивала я. Так что если сделаешь ещё один шаг, я тебе глотку перегрызу. Слышала про материнский инстинкт? Сейчас я защищаю будущее своей дочери. Как думаешь, на что я пойду ради неё?

– Ах ты, сучка драная, – заорала дурниной эта ненормальная. – Люди добрые, грабят.

– Сама ты сучка, – ледяное спокойствие, накатившее на меня, как только в голову пришло решение проблемы, давало сил выстоять, пережить этот кошмар. Так что отступать я точно не собиралась. – Ушла с дороги.

Никогда и не с кем я не вела себя подобным образом. Но выбора не было. Либо взять машину и уехать к сестре, либо ночевать с новорождённой крохой в подъезде. Квартиру снять вряд ли получится. Кто будет заниматься подобным за несколько часов до Нового года? Никто. Подруг у меня здесь не было. А старые связи муж методично обрубал, сначала настояв переехать в этот город, потом брюзжа по поводу каждого телефонного звонка. И я всегда шла ему навстречу. Ведь мы же семья, должны держаться вместе… Да-да, как же.

А когда к нам переехала свекровь, Ершов и вовсе изменился до неузнаваемости.

Ладно, хватит горевать о том, что было. Надо двигаться вперёд. Именно это я и собиралась делать.

– Всегда знала, что Мишенька пригрел на груди змею подколодную. Вот ты и раскрыла своё истинное лицо.

– У вас его и вовсе нет, не лица, не совести, не души. Одна злоба бурлит, не давая покоя.

– Разговорилась. Раньше помалкивала. Как хахаля заимела, так и голосок прорезался? Теперь понятно, отчего ты такая храбрая.

– Ну, раз понятно, закройте рот и помалкивайте.

– Вот ещё. Я тебя насквозь вижу, и молчать не собираюсь. Или ты думала, что подсунешь Мише нагулянное отребье и он его примет? Это не его дочь, поэтому не вздумай записывать на Мишу. Её доли в этой квартире не будет.

– Вон в чём дело, теперь ясно, – усмехнулась я. – Не переживайте, Лариса Ивановна, на эту квартиру мы с дочкой не претендуем.

– Отлично. Значит, Миша с Наташенькой приедут с отпуска и будут здесь жить вместе.

– Это с какой такой Наташенькой? Уж ни с Вдовиной ли? – спросила, вспомнив соседку с первого этажа, бросавшую на мужа плотоядные взгляды, которая поселилась в нашем подъезде пару лет назад.

– С ней, голубушкой, – расплылась в ехидной улыбке свекровь. – Она хорошая девочка, в отличие от тебя. Они давно уже встречаются, вот только Мишеньке тебя было жалко, поэтому молчал.

Теперь понятно, куда ходил вечерами Ершов «покурить». Балкона же ему было мало, для творческой личности нужны «просторы». О таких «просторах», я даже не подозревала. А стоило бы.