– Нет! – рявкнула я, перекрыв этот гомон. Знаю я эту «радость», опять от меня что-то нужно. – Даже не думай, дядька! Поганца твоего я вырастила, вон, полюбуйся – вымахал поганее прежнего. А больше ни на что не подписывалась!

– Девочка моя… – расплылся в самой умильной улыбке Скоропут.

– Нет! Не девочка и не твоя!

– Ох, чёрт, так это моя вина, что уже не девочка? – пробормотал поганец. – Если б я только знал, что ты до меня ни с кем…

Я только похлопала глазами.

– Можно я его пристрелю? – с надеждой спросила я дядьку. – Я отсижу, сколько надо, даже чистосердечное напишу. Да вот, считай, сама и пришла уже в участок сдаваться.

– Нельзя, – резво убрал Скоропут пистоль со стола. – У меня сотрудников и так не хватает. А если в участке пристрелишь, то я это тебе как отягчающее обстоятельство запишу. Нам по штату уборщиц не положено, а сам я тут кровищу после него отмывать не нанимался. Кстати, дорогая, ты второй такой же пистоль не видела? Они у меня парные, именные, с насечками…

– Да засунул, наверное, куда-нибудь, – отвела я глаза. – Под теми папками посмотри, у тебя ж тут чёрт ногу сломит. Вот оно и видно, что уборщиц в участке не водится. О, а ты этого ушлёпка на наведение порядка приспособь! Всё равно от него никакой пользы.

Эрик новое назначение проигнорировал, но присмотрелся к оружию. А я невольно присмотрелась к Эрику. Поганец… тьфу ты, пистоль! Пистоль был действительно красивый: с затейливой чеканкой по стволу и золочёной монограммой «СР» на ореховых щёчках рукоятки.

– Ох, потеря потерь, – сочувственно сказал Эрик. – А у парного, начальник, накладки костяные были, но с тем же вензелем?

– Так ты его видел, паршиве… В смысле, дорогой мой новый оперативник! Костяные, как есть! – обрадовался Скоропут. – Из бивня виндейской твари, что величиной с дом, очень уж матерьялец редкий… Где?!..

– Кажется, видел… – протянул поганец, нахально глядя мне прямо в глаза. – А, может, и нет…

Вот же памятливый, сволочь. Надо было его сразу из того пистоля в заброшке пристрелить.

– Не видел, – прошипела я и наступила ему на ногу.

– Ох, точно… с другим спутал. У пристава Нишо́на просто похожий. Извини, начальник, – развёл он руками. – Обознался.

– Никакого от тебя толку, Ро́йне, – буркнул Скоропут.

– «Ройне»?!.. – моментально вскипела я. – Дядька, а ты у этого проходимца документы смотрел вообще, прежде чем на работу брать? Либо врёт напропалую, либо бабка его так и не смогла определиться с имечком и весь ономастикон ему при рождении в свидетельство записала.

– Ройне – это уже фамилия, – скромно потупившись, сообщил поганец. – Но мне больше нравится «Эричек» – из твоих поджатых губок это звучит так сурово и так… многообещающе…

Я только зло зыркнула на него, а Скоропут уже громко хлопнул в ладоши:

– Так, деточки! Потом миловаться будете. Дело для вас есть… Уна, письмецо получила?

– Нет! – тут же открестилась я. – Я просто так зашла. По тебе, дядька, соскучилась.

– Да ну как «нет», Уночка, – нехорошо протянул Всевидящее око, снова отрезая мне путь к отступлению. – А я вот точно знаю, что некая мейсе Райкконен сейчас проживает в заброшенном особняке графа Стефен-Дари, потому туда и прислал.

Я лишь чиркнула большим пальцем по горлу, в упор глядя на поганца, сдавшего дядьке место моего нынешнего проживания. «Ещё и стукач», – прошипела я. Поганец послал мне воздушный поцелуй в ответ и сложил сердечко из пальцев.

– Получила, знаю. Вот и бесишься. Ты, племяшка, не корёжься. Выручи дяденьку… А то за решётку упеку. За уклонение от должностных обязанностей. И самовольный захват частной собственности.