– Да, Лизонька, мы с тобой, – Ольга обняла её.

Лиза выпила полный стакан мартини, закусила холодцом с хреном и с облегчённой, как после покаяния и причащения Святых Тайн, душой отправилась осуществлять жизнь. Сколько осталось.

После распада СССР бывших учеников русской средней школы молдавского городка Унгены разбросало по всему свету. Большая часть класса, состоящая из представителей народа, давшего человечеству Христа, вновь последовала призыву Моисея. Осуществив исход, до земли обетованной добрались, правда, не все. Кого-то прельстила Европа, а кого-то занесло аж в Америку. Представители народов, почитающих Христа как Бога, смиренно пожинали плоды перестройки в постсоветских республиках.

И вдруг по не распознанному никем сакральному призыву, не сговариваясь, слетелись из дальних стран на родину человек десять одновременно. Кое-кто из живущих поблизости, узнав о таком чуде, подтянулся. С годами зов взрастившей тебя земли всё настойчивее ощутим, подумала Рита.

Расселись, сдвинув столы в кафе «Патрия», что в переводе на русский означает Родина. На открытом воздухе, в сладком аромате цветущих лип. Каждый с мыслью, как же сильно ребята постарели. Но очень скоро все превратились в глазах друг друга в прежних мальчишек и девчонок. Решили поочерёдно рассказать о себе.

– Наша жизнь состоялась и имеет смысл. Мы хорошо стоим. Имеем большую квартиру, хорошую машину. Мы можем позволить себе путешествовать по всему свету. После нас останутся двое детей и двенадцать внуков, – сказал Ромик.

Он прибыл из Израиля вместе с люто ненавидимой в школьные годы соседкой по парте, а теперь по-учительски строгой к нему женой Райкой. Они сидели, вальяжно откинувшись на спинки стульев, упитанные до окружностей, самодовольные, гордые своими жизненными достижениями. Ромик, вскинув голову, с видом победителя смотрел на Риту. Она подумала, что отцу раввина неплохо хотя бы тезисно ознакомиться с Торой. Тогда бы он знал, что с её помощью «Бог уберегает человека от опасностей гордости, предвзятости и наслаждения материальным миром». Но вступать в дискуссию не стала. Ей было любопытно, что скажут другие.

Желчный Женька, не желая накалять обстановку, пробубнил себе под нос:

– Дважды обронить семя – не велика заслуга, было бы чем гордиться.

Его жена детей принципиально не хотела. И он, бедняга, всю жизнь предохранялся. Оторвался, только когда стал таксовать по ночному Кишинёву.

– Девчонок красивых пруд пруди, – похотливо улыбнувшись, сказал он.

Ромик посмотрел на него с завистью.

До переезда в Америку воинствующий атеист Мишаня, а после – читающий то Библию в протестантском исполнении, то, на всякий случай, Тору, Майкл-Мойша, словно извиняясь, но не без самодовольства объявил, что живёт богато: имеет свой магазин на Брайтон-Бич, приличную квартиру и несколько машин.

– Бог отнял у меня сына, но есть дочь и пятеро внуков, поэтому я тоже могу сказать, что моя жизнь состоялась и имеет смысл.

– О воздух родины, я, твоё маленькое деревце, наклоняюсь и целую тебя, – вдруг с пафосом прочла отрывок из стихотворения Аурелиу Бусуйок прежде не замеченная в любви к поэзии когда-то огненно рыжая дородная Сура. Наклониться она уже, конечно, не могла, страдала неизлечимой суставной болезнью. На бледном лице огнём горели всё те же веснушки, теперь в ореоле не поддающихся окраске после курса химиотерапии седых волос. Она не верила, что скоро умрёт, и пояснила почему:

– Я нужна детям, внукам и мужу. К тому же в Израиле лучшие в мире врачи.

– Дай Бог, дай Бог, – раздалось со всех сторон.

– Бога нет, – сказал Ромик.