>8
С. П. Трубецкой понял, что схватка неизбежна, и был в ужасе от того, что вовремя не смог предотвратить пролившуюся кровь.
На допросах в Следственном комитете обвиняемый отвечал обстоятельно, подробно, нисколько не умаляя своей вины.
Вопрос:
«С какого времени и откуда заимствовали вы свободный образ мыслей?»
Ответ:
«Свободный образ мыслей заимствовал я по окончании войны с французами, из последовавших по утверждении мира в Европе происшествий, как-то: преобразование Французской империи в конституционную Монархию, обещания других Европейских Государей дать своим народам конституцию». Затем он напомнил следствию, что «покойный Государь Император на Сейме в Варшаве «обещал и Россию со временем «привести в такое же состояние».>9
Когда знакомишься с материалами следственного дела, создается впечатление, что обвинители и обвиняемый разговаривали на разных языках. С. П. Трубецкой объяснял, каково было его участие в тайном обществе, но вины своей в этом не видел. Именно на этих допросах рождались две правды. Одна основывалась на твердых убеждениях, определенности, доказательности, уверенности в своих словах Сергея Трубецкого. Эта правда была нова, непривычна, чужда Императору и его чиновникам. Вторая правда, подтвержденная законами, была уже старой, потертой, изношенной, уходящей в прошлое, но еще живой и жестокой.
В приговоре по 1-му разряду смертная казнь С. П. Трубецкому была заменена вечной каторгой. Сергей Петрович позже узнал, что придать смертной казни должны были 9 человек, в этом списке он был №6. Однако Николай I сократил список до пяти человек.
Но пора вернуться к Екатерине Ивановне, которая знала об аресте мужа и мучительно ожидала хоть каких-то сведений о нем. В декабре 1825 года ей исполнилось 25 лет, и за это время у нее не случалось еще серьезных переживаний – родители от всего неприятного ограждали свою дочь. И вдруг – неожиданное письмо мужа, пришедшее прямо из Зимнего дворца:
«Друг мой, будь спокойной и молись Богу!.. Друг мой несчастный, я тебя погубил, но не со злым намерением. Не ропщи на меня, ангел мой, ты одна еще привязываешь меня к жизни, но боюсь, что ты должна будешь влачить несчастную жизнь, и, может быть, легче бы тебе было, если б меня вовсе не было. Моя участь в руках Государя, но я не имею средств убедить его в искренности. Государь стоит возле меня и велит написать, что я жив и здоров буду. Бог спаси тебя, друга моего. Прости меня.
Друг твой верный Трубецкой.». 15 декабря 1825 года.>10
Это первое после ареста письмо мужа было действительно написано в присутствии Государя. На допросе Сергея Петровича Николай I не выдержал и буквально взорвался: «Какая фамилия князь Трубецкой, гвардии полковник и в каком деле! Какая милая жена! Вы погубили вашу жену!»>11 Николаю I действительно трудно было понять, почему такие люди, как С. Г. Волконский, Е. П. Оболенский, Н. М. Муравьев, С. П. Трубецкой и другие представители высшего сословия, как он считал, предали его! Действительно, юность и молодость этих людей протекала в одном пространстве: они встречались на вечерах в княжеских и графских гостиных, они общались на балах, виделись в театрах. У Николая Павловича и Екатерины Ивановны Лаваль было одно общее воспоминание: в 1818 году на рождественском балу она и будущий Государь кружились в танце, разговаривали, улыбались друг другу. Николаю Павловичу понравилась обаятельная, образованная девушка. Он запомнил ее. Теперь же он должен был судить ее мужа! Принести ей боль. Он предложил Трубецкому написать письмо жене и передать ей, что будет жив и здоров.