Мама вздыхает.

– То есть в результате этой сцены я предположительно должна сделать вывод, что ты надеешься ее… оставить у себя?

– Ну, если ты хочешь, чтобы я ее посадила на пол, и она сидела бы там какой-то неопределенно долгий отрезок времени, то можно смотреть на нее и так.

– Хм-м… Нет. – Мама пренебрежительно машет рукой и уходит в кухню. Каблучки стучат по плитке, она открывает холодильник.

– Мам, у каждого ребенка должен быть домашний питомец.

– У тебя есть Плавничок.

– Рыбка Брента не считается. Она даже не моя!

Кроме того, строго говоря, рыбка Брента – это не Плавничок. Но я не очень хотела бы поднимать сейчас эту тему.

– Нам не нужна собака. – Мама закрывает холодильник и открывает морозилку. – Как насчет лазаньи на ужин?

Она имеет в виду, что собирается поставить в микроволновку замороженную лазанью. Я не против, потому что тот единственный раз, когда она попыталась приготовить настоящую лазанью с нуля, обернулся катастрофой. А вот посмотреть, что внутри пожарной машины, было реально интересно.

Мама берет орегано с полочки со специями, которая висит рядом с ее идеально чистыми дизайнерскими фартуками. Она снимает с лазаньи пластиковую крышку и сыплет сверху немного орегано. Нюхает то, что получилось, и, очевидно довольная результатом, ставит поддон в микроволновку. Потом включает ее.

– Мам, ну посмотри на нее, – предпринимаю я еще одну попытку. – Взгляни в ее печальные глаза.

Петуния уже сидит на полу и с тоской смотрит вверх. Потом она начинает тихонько поскуливать. Отлично.

Мама смотрит на собаку и опускается в кресло возле кухонного стола.

– С чего тебе вдруг захотелось собаку, Натали? Тебе же раньше никогда не хотелось собаку. Я так старалась обеспечить тебе хорошую жизнь, а теперь ты намекаешь, что она была недостаточно хорошей?

– Конечно, достаточно. Дело не в этом. Просто я увидела печальную бездомную собаку и подумала, что мы можем ее приютить. У нас такой счастливый, полный любви дом, что, мне показалось, мы можем поделиться им с еще одним живым существом, попавшим в беду.

Это все неправда, но, по-моему, я хорошо придумала. Мама же хочет слышать именно такие слова, правильно? Разве она может сказать, что я вру? Воцаряется молчание, наполненное жирными смыслами.

– А еще! Королева держит собачек! – Как я могла забыть про этот аргумент! – У королевы Елизаветы штук десять собак породы вельш-корги-пемброк. А ты всегда говоришь, что мы должны во всем равняться на королеву. Вот я и равняюсь.

Маму это все явно не переубеждает.

– Это существо не имеет ничего общего с вельш-корги, да и ты сама не королева. Вот когда мы переедем в Букингемский дворец, тогда и собаку себе заведешь.

И снова тишина. Аргументов остается не так-то много.

– Если ты заставишь меня отнести ее обратно в приют, ее там убьют.

– Но это же не моя проблема, так ведь? Нужно было подумать об этом до того, как принести ее домой. – В мамином голосе слышится решимость. Она на секунду задерживается взглядом на Петунии, но потом мотает головой. – Налью себе чаю.

Я стою у кухонной барной стойки, пока мама роется в шкафчике в поисках пакетика «эрл грея».

– Мам… – Об этом я сразу не подумала, но лучшим моим аргументом может стать правда. – Нам придется ее оставить, потому что меня об этом попросил кое-кто, кому известен мой секрет.

Мама замирает с чайным пакетиком в руке и поворачивается ко мне.

– Прошу прощения?

У меня пересохло во рту.

– В школе есть одна девочка, ее зовут Элла. Она в десятом классе. Она знает правду по поводу моей аварии и шантажом заставила меня взять из приюта эту псину.

Мамино лицо чернее тучи.