«Сбегу, – жёстко пообещала я самой себе, – точно сбегу. Даже выяснять не буду, зачем я понадобилась светлейшеству. Лишь бы ноги унести.»

Карета подкатила к воротам огромного особняка с белоснежными стенами, окружённому высоченным кованым забором. На воротах была изображена мрачная ворона с кинжалом наперевес в клюве. Ворона выглядела так, будто собралась брать на абордаж какое-нибудь богатое судно. Только пиратской шляпы не хватало, и я внезапно подумала, что из лорда мог бы получиться отличный пират. Всё при нём: и беспардонность, и наглость…

Ворота распахнулись, и мы въехали на территорию особняка. Мимо промелькнул красивейший сад, полный лилий и роз, но полюбоваться мне им не дали.

Стоило нам подъехать к парадному входу, как лорд ван Холландер распахнул дверь и выскочил наружу. Его зычный голос прогремел, отдавая распоряжения, и началась сумасшедшая круговерть.

Не успела я опомниться, как меня подхватили несколько безостановочно щебечущих служанок и выволокли из кареты. Миг – и я очутилась в просторной комнате, битком набитой всякими нарядами. Передо мной возникло зеркало, отражающее моё ошарашенное лицо и стоящие дыбом ярко-алые волосы.

Вокруг замельтешили всё те же служанки, и не успела я опомниться, как уже была втиснула в пышное снежно-белое платье с огромным бантом на спине.

– Что это за ужас? – искренне возмутилась я, – я не хочу быть похожей на кочан капусты с бантиком! Эй! Вы меня слышите?!

Бесполезно. Служанки делали морды тяпками и, громко щебеча о чём-то своём, лихо крутились вокруг меня, начёсывая, прихорашивая, взбивая волосы, втыкая в них бесконечные шпильки, заколки и ленты.

Потом на сцене появились шеренги баночек с румянами, белилами и прочей косметической ерундой, и я, никогда в жизни ещё не красившаяся, стала похожа на унылого клоуна, торчащего из пресловутого кочана капусты.

Такое впечатление, по крайней мере, у меня возникло, когда я опять увидела себя в зеркале.

– Вы просто красавица! – наперебой заверещали служанки, – господин ван Холландер будет в полном восторге! Он сам выбрал для вас это платье…

– Не сомневаюсь, – прошипела я, – наверняка, и намазать мне, как клоуна, велел тоже он!

Вот гад мстительный! Неужели никак не может мою детскую выходку забыть и изгаляется?

Мне даже не дали перевести дух. Всего несколько минут и меня схватили за руку и провели к выходу из особняка. А там, через цветущий парк прямо к наспех сооруженному алтарю с цветочной аркой. Под которой, глядя на меня с мстительной усмешкой, уже стоял Конрад фон Холландер.

Как только меня подвели к нему, откуда-то сбоку важно выплыл священник в черной рясе, напоминавший оплавленную свечу. Весь опухший, с мешками под глазами, двойным подбородком, бесформенными складками на рясе и под рясой. Страшно подумать из каких деревенских глубин его откопали и что он там делал.

Его светлейшество крепко сжал мою ладонь, видимо, опасаясь, что я могу сбежать прямо сейчас и требовательно кивнул священнику.

— Начинайте церемонию.

Священник подобострастно закивал, отчего все его складки заколыхались. Он встал перед нами с фон Холландером и шумно выдохнул. Меня тут же обдало концентрированным запахом чеснока, от чего в глазах тут же потемнело. На секунду мне даже показалось, что я вот-вот потеряю сознание. И, скажем честно, это мог быть неплохим выходом из сложившейся ситуации.

Вот только, обращая внимание на то, с каким рвением его светлейшество хочет завершить церемонию именно сегодня, вряд ли его остановит мое бесчувственное тело. Скорее, наоборот, развяжет руки.

Тем временем, священник принялся монотонно зачитывать текст священного брачного писания, которое чтилось по всей Остерании, как нерушимый союз влюбленных.