Он ещё не успел ответить, она прижалась к нему всем телом, замерла, отстранилась, прошептала:

Пойдёмте гулять в сад, – улыбнулась, взяла Шарля за руку, повела за собой.

Тропинка, по которой они шли, взобралась на гору. Там в листве пышной ивовой зелени пряталась ажурная беседка.

– Смотрите, как здесь красиво, – проговорила Симона, улыбнувшись. – Вон там внизу полу ручеек с ледяной водой. Всегда ледяной, даже в жару. Я однажды нырнула в него прямо в платье. Специально. Хотелось проверить, правда ли вода ледяная.

– Ну и как? – с любопытством посмотрев на неё, спросил Шарль.

– Ледяная, зубы сводит, – сказала она, поежившись. При свете солнца Симона стала другой. Чёрный цвет подчёркивал бледность её лица с утонченными чертами. А волосы оказались не серыми, не каштановыми, золотыми. Тогда в цирке он не разглядел их из-за огромных бантов. Теперь бантов не было, был тугой узел на затылке, который делал Симону старше.

– Когда я счастливая вынырнула из воды, меня наказали, – улыбнулась Симона. – Целую неделю я провела в башне, поросшей плющом. Сидела у окна и представляла себя зачарованной принцессой, которую должен спасти рыцарь на белом коне. Непременно рыцарь, непременно на белом коне, – она рассмеялась, чуть запрокинув голову. – Я так расфантазировалась, что даже огорчилась, когда Паула сказала, что я свободна, что могу отправляться в свою комнату вниз. Мне так не хотелось вниз. Мне было так хорошо наверху рядом с облаками, что я решила совершить ещё что-нибудь запретное. Я прибежала сюда и… – она посмотрела на Шарля. – И поняла, что здесь на холме ничуть не хуже, чем в башне. Здесь даже лучше, потому что здесь – свобода. И ещё отсюда можно увидеть то, что нельзя увидеть из башни. Вон там, справа – распятие. Бронзовое распятие, отполированное руками воспитанниц. Все желают прикоснуться к ногам, рукам, телу Спасителя. Но мне больше нравится толстый Ангел, который прячется среди яблонево-вишнёвых деревьев. К нему никто никогда не ходит. Он очень-очень старый, хотя на вид совсем молодой, моложе нас. Он круглый трехлетний малыш. И ещё, он совершенно одинокий. Такой же одинокий, как я. Хотите на него взглянуть?

И, не дожидаясь ответа, помчалась вниз с холма. Шарль помчался следом. Ему захотелось звонко рассмеяться. Ему никогда ещё не было так хорошо и весело. Ветер свистел в ушах. Юбка Симоны шуршала, словно мышка в углу. Откуда-то издалека соловьиной трелью разливалась над садом музыка природы. Симона замерла, как вкопанная. Шарль рядом. Напротив белый трехлетний карапуз с крыльями. Белый гипсовый овал лица, испытующий взгляд безжизненных глаз, пухлые губы.

– Нравится? – переводя дыхание, спросила Симона, крепко сжав его руку.

– Для тебя – да, для себя – нет, – ответил Шарль. Симона раскраснелась от быстрого бега. Волосы выбились из гладкой прически, образовав два красивых завитка на висках.

– Скажи, почему ты меня позвала сюда? – спросил он, разглядывая её одухотворенное лицо.

– Мне показалось, что ты так же одинок, как этот Ангел, как я, – она повернула голову, посмотрела ему в глаза. – Ты, маленький рыжий клоун, стоял на большой арене, публика хохотала, а мне было совершенно не смешно. Мне казалось, что ты – Ангел, забытый всеми трехлетний карапуз со строгим взглядом безжизненных глаз. Я думала, вот смолкнет музыка, уйдут зрители, цирк опустеет, ты останешься совсем один… Мне намного проще. Нас здесь, в пансионе, много.

– Я тоже не одинок, – сказал Шарль. – У меня есть друзья-клоуны Бебэ и Лелэ.