Как так? Он же ровесник моего бывшего мужа, а словно… лет на двадцать старше! Управляющий Фила выглядел изрядно потрепанным жизнью.

Наверняка Антон появлялся на похоронах Феликса, только я все как-то очень смутно помню. Не нужно было пить Никины травки для спокойствия. От некоторых их них пьянеешь сильнее, чем от спиртного. Так что похороны прошли как в тумане. Очень густом тумане.

А каким Антон был десять лет назад?

Черт! Слишком уж пристально я его разглядывала. Это явно переходило все нормы приличия.

В голосе Антона прозвучало искреннее восхищение:

– Алена, Бог мой… Ты все такая же красавица! Будто и не было десяти лет…

– Скажешь тоже…

Как только он заговорил, напряжение ушло. Голос у Антона был мягкий, обволакивающий. Я вспомнила, что Феликс особенно ценил в Антоне прекрасного переговорщика: «У него просто магическая способность уговорить даже черта лысого поставить свечу в храме во славу Господа».

– Мои соболезнования, – вспомнил Антон. – Я хотел подойти на похоронах, но не знал, насколько это будет удобно…

Да уж. Там наверняка все испытывали неловкость. Действующая жена исчезла, а соболезновать бывшей…

– Да чего уж там, – пробормотала я. – Ты верно сказал – десять лет.

Затрезвонил мобильник, Антон, поморщившись, отключил его.

Я посмотрела по сторонам:

– А где твоя секретарша? У тебя же должна быть секретарша?

– Отпросилась сегодня. Ребенок заболел.

Он развел руками, словно стесняясь своей добросердечности, и улыбнулся.

– Так что кофе не могу предложить. Представь, до сих пор не разобрался, как эта адская машина работает…

Он кивнул на хороший кофейный аппарат.

– Да и не надо. Дело к вечеру, обойдусь.

Мы прошли в кабинет. Там на удивление было очень современно, вкусно пахло свежими типографскими красками и хорошим одеколоном.

Я присела на гостевой диванчик. Разглядывая обстановку, заметила настороженность в глазах Антона, когда он думал, что отвлеклась.

Конечно, он тоже в некоей растерянности. Не знает, к кому перейдет дело. Ника была права, на сегодняшний день я пока самая первая претендентка на все эти совершенно ненужные мне богатства.

И да. Если Марыся так и не объявится, я вполне могу доказать, что Кристя – не родная дочь Феликса. И хотя я не собираюсь ничего подобного делать, Антон-то этого не знает.

– Я пришла просто поговорить, – успокоила. – О Феликсе.

– А предприятие…

– Мы решим это позже, хорошо?

Он кивнул, понимая.

– Пока работай, как прежде. Ника не собирается вмешиваться в дела, она никогда в фирму не лезла, а теперь – и подавно. Ты же знаешь…

– Знаю, – если он и думал о чем-то неприятном, то ничем это не выдал.

– Я тоже в бизнесе ничего не понимаю, мой удел – хулиганистые малолетки. И это люблю, в отличие от всех ваших дел с тендерами, сметами и поставщиками. Все останется как прежде, по крайней мере, пока…

Развела руками. Намерения гипотетически вернувшейся Марыси никто из нас не мог предугадать.

– Хорошо. Так о чем ты хотела поговорить?

– Я же сказала – о Феликсе. Обо всем, что его беспокоило. О партнерах. Клиентах. Особенно – о конкурентах.

– Все это я подробно рассказал операм, – покачал головой Антон. – Давай начистоту. Не поверю, что у тебя нет подвязок в тех кругах, и ты не можешь в любой момент узнать все, что хочешь.

– Ну, да, – согласилась я.

Конечно, я могу прослушать записи его разговора с Китом. Длинного, скучного и совершенно ничего не проясняющего допроса. Конкуренты. Ну, конечно, были. И много. Какие-то достались по наследству от деда, какие-то приобретались по ходу дела. Все как на ладони. Ничем вопиюще незаконным осторожный Феликс никогда не занимался. Ну, по мелочи если. Некоторые тендера выигрывались немного подозрительно. А кто в таком бизнесе не мухлюет? В общем же Успенский младший не строил из себя акулу мирового бизнеса: не вкладывал деньги в рискованные, пусть и сулящие заманчивую прибыль проекты, вёл дела аккуратно и сдержанно.