Случалось, во сне он ненадолго забывал о чудовищах. Разбив кулаком оконное стекло, – возиться с задвижкой не было времени, – он выбирался из комнаты наружу и взмывал вверх. Летел вдоль родной улицы Гранильщиков, над плоскими крышами и квадратными колодцами внутренних двориков. Его радовала стремительность полета, простор, который открывался со всех сторон. В полете ему становилось легче дышать. Дома и улицы внизу были знакомые, но в то же время странно перепутанные, искаженные. Например, магазин дамского платья на углу улиц Зеленых перьев и Ткачей стоял на своем месте, а древней ступенчатой пирамиды в начале улицы Орла наяву никогда не было. Внизу спешили прохожие, грохотали по мостовой телеги и извозчичьи пролетки. Часто Науали замечал и единственный в городе, черный, сверкающий лаком и хромом автомобиль господина губернатора. Он рыскал по улицам как хищник, сам, без шофера и от одного взгляда на него становилось не по себе.

Потом ближе к окраине города внимание Науали обязательно привлекал какой-нибудь толстый господин в полосатых брюках-дудочках и в котелке или крестьянка в соломенной шляпе. Науали спускался и тут оказывалось, что это не человек, а очередное чудовище или его прислужник. Оно приветствовало его мерзкой кривой ухмылкой, обнажающей гнилые зубы, и кидалось в погоню. Науали опять убегал. Преследователи могли принять какое угодно обличье, от собаки до говорящей лошади или гигантского белого червя, а Науали все бежал, все летел. Далеко позади оставался город, предместья, водяные огороды-чинампы. Лесная дорога вела его к морю, на другом берегу которого начинались высокие горы. Он летел над бездонной пропастью, через которую был перекинут ветхий железнодорожный мост, летел над акведуками. Летел над огромным каменным дворцом в тысячу этажей, похожим на столичный магазин игрушек Коконейотля, только в сотни раз больше. Летел, пока не выбивался из сил и не опускался на землю, где его опять поджидали чудовища.

Порой, спасаясь от преследователей, он попадал в такие странные места, что боялся никогда не вернуться. Одним из них была черная пещера: бесконечно длинный сводчатый коридор, со множеством боковых ответвлений. Стены пещеры покрывал черный бархатистый мох. Под слоем мха был камень: тоже черный и гладкий как обсидиан. Чудовища сюда не совались. Но почувствовать себя здесь в полной безопасности Науали мешало чье-то почти неуловимое присутствие. Может, кто-то таился в темных туннелях, может, черный мох на самом деле был не таким безобидным, каким хотел казаться и подглядывал за ним с каменных валунов.

А однажды Науали попал в место, настолько далекое от известного ему мира, что несколько дней после этого не мог прийти в себя. Внутренняя поверхность гигантского шара, покрытая ледяной коркой, тянулась на сотни километров. До этого Науали видел только ледяные кубики для коктейлей. Он и представить не мог, что льда может быть так много. Горизонта здесь не было. Ледяной наст плавно загибался вверх и переходил в небо – такое же свинцово-серое, изрезанное глубокими бороздами, как и земля. По льду в вихрях снежной крупы медленно брели очень высокие сгорбленные серые фигуры. У них были непропорционально длинные руки и ноги, а еще вытянутые лица без носа и глаз – с одним широким ртом. Над фигурами в воздухе вились крупные хищники похожие на акул. Случалось, что какая-нибудь акула распахивала широкую пасть, усеянную треугольными зубами. Падая на одного из серых людей, она проглатывала его целиком. Соседи проглоченного не обращали на его гибель никакого внимания: продолжали все так же устало брести вперед. Смотреть на это было физически тяжело. Науали казалось, будто ему открылось что-то запретное то, чего не должен видеть ни один человек. Утром он пришел в ужас от мысли, что вернулся из путешествия в ледяной мир стариком. Именно так он себя чувствовал в тот миг. Только в уборной перед зеркалом Науали немного успокоился…