сбросить тебя самого с крыши… Вот так-то вот…

– Надо же… Я и не знал, что ты такая темпераментная…

Смотри-ка, глаза блестят, щеки раскраснелись… Какая ты

заводная, оказывается…

– Я – нормальная. Прошу это учесть.

– Какие у тебя красивые чулки? Только непонятно, зачем ты их носишь летом?

Наталия вспыхнула: не станет же она объяснять ему, что у нее сегодня встреча с Валентином, который купил ей на прошлой неделе целую коллекцию чулок и они даже составили нечто, наподобие расписания, когда и в какой день надевать те или иные чулки. «Синие чулки ты наденешь в понедельник, черные – во вторник, а серые – в среду…»

– Все нормальные женщины носят в июне тонкие чулки… Это красиво, просто ты, Логинов, далек от этого… – она подумала немного и добавила, – да и от другого тоже…

Он хотел уточнить, что она имеет в виду, но в это время позвонили в дверь: пришел Сапрыкин. Логинов оделся в два счета и пулей вылетел из квартиры.

– Постараюсь пораньше, – успел бросить он на прощание. Наталия снисходительно подставила ему щеку для поцелуя. «Можешь не спешить, – подумала она. – Я все равно вернусь не раньше десяти.»

– Я буду ждать, – сказала вслух и почувствовала себя предательницей.

Но минут через пять это чувство прошло. Ей надо было работать: искать Ольгу Перову. Выяснять, откуда у Гурова пулевое ранение. А для этого ей нужно было сосредоточиться и уединиться в кабинете со своими мыслями.

Она так и сделала. Зайдя в кабинет, где стоял небольшой рояль, она села за него и взяла несколько аккордов, как бы настраиваясь… Затем пробежалась пальцами по клавиатуре и услышала случайно взятый ею мотив из арии Нормы…

Закрыла глаза и принялась развивать эту мелодию, вдохновенно и неспеша…

Она увидела просторный полутемный зал, в котором собралась небольшая горстка людей неопределенного возраста. В основном, пенсионеры. Они по-очереди выходили к трибуне и что-то говорили… Звучание было пространственным, гулким, как это бывает во сне… Невозможно было различить ни единого слова. Но зато хорошо просматривались некоторые лица, в основном, рассерженные, недовольные; некоторые из присутствующих так и просто что-то выкрикивали со своих мест…

Наталия услышала характерный запах старого дерева, так, очевидно, пахли потрескавшиеся от времени стулья и сцена. Внезапно до ее слуха донеслось все же несколько отчетливых фраз: «Они захватили весь мир… Куда ни сунься – одни евреи…» и «Они поделили между собой все страны и сферы влияния… Вон, есть у них их историческая родина, вот пусть туда и убираются…»

Все сразу встало на свои места. Наталии уже приходилось бывать на подобных сборищах в ожидании зала для репетиций. И если на первый взгляд эти маленькие собрания представлялись ей совершенно безвредными сходками старых маразматиков, где каждый из присутствующих имел возможность высказать свое мнение, покричать, поиграть в фюрера или поупражняться в риторике, то теперь она была уверена в том, что эти люди являют собой по-настоящему опасную, объединенную жесткими принципами, группировку, способную повлиять на общественное мнение. Но главное заключалось в том, что эти люди все больше и больше стали походить на зомби, настолько они были одержимы своей идеей вернуть старый общественный строй. Фанатизм всегда в сознании людей граничил с анархией и грозился выплеснуться во что-то грандиозное и непоправимое. Ярые оппозиционеры нынешнему строю, они уверенно прокладывали дорогу на президентское кресло своему лидеру, Морозову, человеку явно неординарному и обладающему большой силой воздействия. Мастер убеждать, он сбил с толку немало людей по всей России, пытаясь отвратить их от настоящей политики и настраивая их на глубокое и пропитанное нафталином РЕТРО.