Взгляд задержался на последней фразе:

– Юль…

– Да?

– Вот здесь, по поводу Истомина. Что значит – умеет добиваться своего?

Паэгле сняла очки и устало потерла глаза:

– В зависимости от успехов своих поставщиков меняет моду. Довольно ловкий парень.

– Не поняла, какую моду? На что?

– На рыб, разумеется. Основные покупатели зоомагазинов – простые обыватели. Умерла рыбка – купили другую. А вот какую они захотят поселить в своем аквариуме во многом зависит от моды. Рыбы – товар недорогой, деньги делаются на обороте. Я понятно излагаю?

– Вполне. Это все? – Даша еще раз пересмотрела бумаги.

– Да. Основные факты все здесь. Если что-то непонятно – спрашивай.

Отложив бумаги, Даша подперла подбородок и задумалась. На самом деле что читала, что не читала – ясности никакой. Все эти биографии – полная ерунда. Они, по сути, вообще ничего не дают. Наличие или отсутствие дипломов и регалий ничего о человеке не говорит. Ни о его характере, ни о страстях, ни о чем. Ну ладно еще Валикбеев с Пантелеевым – это коллеги, за годы работы могли осточертеть друг другу, мало ли какие обиды накопились, да и зависть исключать нельзя, но при чем здесь владелец зоомагазина? Ему-то какая радость от смерти Юлькиных рыб?

– Зачем этому Истомину травить твоих рыб? Мне кажется, ему выгоднее их продавать.

Паэгле отрицательно покачала головой:

– Только в том случае, если я буду их ему поставлять.

– А ты будешь?

– Не буду.

– Почему?

– Не сошлись в условиях. – Юлька отвела взгляд.

– То есть в цене?

– То есть в условиях.

Последняя фраза насторожила.

– А можно конкретнее?

Юлька мялась. То ли не хотела вдаваться в подробности, то ли говорить правду:

– Все сложно. Аквариумисты страшные собственники, некоторым очень важно продавать своих рыб самим. Так оно и было, пока существовала «Птичка».

– Что значит – существовала? – удивилась Даша.

– Это значит, что ее больше нет.

Послышался нервный смешок.

– Как это?

Наверное, так же она отреагировала бы на сообщение, что больше не существует Красной площади.

– Хочешь сказать, что Птичий рынок снесли? – недоверчиво переспросила она.

– Давным-давно. Такое ощущение, что ты последние несколько лет в анабиозе провела.

– Меня последние семь лет здесь не было! – возмутилась гостья. – Да у меня даже домашних животных нет… А что осталось?

– Теперь это рынок «Садовод».

– Там же?

– За МКАДом.

– Какой ужас, – только и нашла что сказать Даша. – И кому это в голову пришло?

– Рыбам и птицам, – коротко отрезала Юлька и добавила уже навязшую в зубах фразу: – К нашему делу это отношения не имеет. Речь идет о том, что посетителям неудобно туда ездить и многим заводчикам тоже. Но основная проблема, конечно, в мелких потребителях – ради одной рыбки или птички не очень-то хочется тащиться за пределы Кольцевой, особенно если у тебя нет машины.

– Понимаю. Я бы точно не поехала.

– Вот и Арем это понял. И пошел, что называется, напролом. Взял отличное помещение в центре и создал что-то наподобие зоосупермаркета западного образца: разнообразный ассортимент рыб, огромный выбор сопутствующих товаров.

– Здорово.

– Как сказать. – Юлька побарабанила кончиками пальцев по столу. – Конкуренция велика. Есть несколько похожих магазинов, но далеко от центра. И конечно, не тот размах.

– А от тебя-то он чего хотел?

– Эксклюзивное право продавать моих рыб.

Прозвучало пафосно и смешно одновременно. «Эксклюзивное право продавать рыбу»! Можно подумать речь шла о тоннах осетровых.

Сдерживая улыбку, Даша сочувственно покачала головой:

– Поразительная дерзость. А ты планировала сама стоять с ними в переходе?

– Если ты думаешь, что это смешно… – снова начала злиться Паэгле.