«Надо было надеть что-нибудь полегче, упариться можно»

В тот же момент по ногам пошла волна прохладного воздуха. Водитель или заметил ее маневр, или уже привык, что бледнолицые прилетают утепленными.

Тихо зазвучала музыка, пахло морем и чем-то сладким. Люди за окном выглядели счастливыми, загорелыми и ей снова подумалось, что все складывается как нельзя лучше. Долго отдыхать она все равно не умеет, а тут можно будет чередовать работу и отдых. Враги далеко, вокруг пальмы, море и свежие морепродукты. На этот раз, при мысли о врагах, она ощутила злорадство. Большое спасибо Феликсу за такого прекрасного клиента! На этот раз они перехитрили сами себя. Обыщут ее дом, ничего не найдут и убедятся, что флешки у нее нет. А она в это время замечательно отдохнет за их счет – можно даже не сомневаться, что Феликс обставил ситуацию в качестве подарка этому Стрешневу, или же в качестве ответной услуги. Вообще безразлично. Ей оплачивают пребывание в этом раю, остальное детали. В конце концов она это заслужила. Поэтому надо расслабиться и начать получать удовольствие по полной. В этот раз ей это точно удастся!

1

Прорвиська был сух, подобран и страшно зол. Стараясь ни на кого не смотреть, дирижер прошел к стойке и постучал палочкой по пюпитру.

– Добрый день, коллеги. Рад приветствовать всех на сегодняшней репетиции, – слово «всех» он недобро выделил. – Для меня, к счастью, последней.

Оркестранты непонимающе переглянулись.

– А что случилось?

– Вы уходите?

Дирижер демонстративно смотрел поверх голов, за линию ударных.

– Да. Всю жизнь я дирижировал людьми, но крысами, к сожалению, так и не научился.

На сцене воцарилась полнейшая тишина. Кто-то замер, кто-то оглядывался, пытаясь по лицам остальных понять, что происходит. Бронштейн чуть дрожащей рукой нарочито долго поправлял ноты на пюпитре и делал вид, что сказанное его никак не касается.

Семечка, напротив, отложила инструмент и с вызовом скрестила руки на груди.

Наконец, кто-то из духовых не выдержал:

– Да почему мы крысы-то?!

Дирижер поиграл желваками.

– Вы знаете, что случилось с нашим кооперативом. Осознавая часть ответственности, я приложил нечеловеческие усилия и нашел того по чьей вине мы можем остаться и без земли, и без вложений. Узнал и честно всем об этом рассказал. Не скрыл, не воспользовался ситуацией. И что я получил в ответ? Нож в спину! Нашелся, условно говоря, человек, решивший противопоставить себя всему коллективу.

Звякнула тарелка. Следом выдохнула труба.

– Кто?

Дирижер развернулся всем корпусом к левой части сцены:

– Позвольте представить, дамы и господа, первая скрипка нашего оркестра! Прошу аплодисменты маэстро!

Бронштейн вскинул перед собой скрипку, будто пытаясь за ней спрятаться.

– О чем вы говорите? – забормотал он.

– О том, что уши есть даже у стен! – прорычал Прорвиська. – Окна закрывать надо, когда строите козни за спиной коллектива.

– Но позвольте…

– Не позволю! Мне сообщили, что вы пытались уговорить Тохадзе спонсировать вашу поездку в Полинезию. Ваша жадность вас и подвела. Отправься вы на свои, никто бы так ничего и не узнал.

Послышался глухой ропот.

– Фима, это правда? – сидевшая по правую руку от Семечки Елена Викторовна, тоже флейтистка, смотрела укоризненно.

– Не понял. Он что, решил в одиночку рвануть за нашими миллионами? – валторнист Обметкин от возмущения забыл вынуть кулак из инструмента и замахнулся на скрипку валторной. – Вот же, гад!

Сцена загудела. В адрес Бронштейна посыпались ругательства и даже угрозы.

– Да с чего вы взяли, что я сбирался всех обмануть? – принялся тот отбиваться. – Я лишь посчитал, что ждать два месяца неразумно и опасно. Кто угодно сможет этим воспользоваться!