– Так сообщите команде, что после взятия города все припортовые кабачки будут отданы ей для отведения истосковавшихся душ.

– А что, – рассудительно согласился капитан, – иногда обещание отдать добытый войсками город суток на трое «на волю победителей» действует на солдат значительно призывнее, чем самые возвышенные патриотические призывы. В свое время я успел побывать солдатом, и хорошо знаю это.

Коронный Карлик так и не заметил, какой знак подала королева кому-то из своих слуг, и подавала ли вообще. Он только вдруг услышал, как резко распахнулась дверь. В следующее мгновение его оторвали от земли и швырнули в проем. Там подхватили и швырнули в другую дверь, которую им же и открыли.

Это работали норманны. Они швыряли его, как пираты-висельники – игральную кость. Они пробовали его позвоночник о ребра массивного дубового стола; плечами его испытывали на ветхость массивные каменные стены…

К счастью, это продолжалось недолго. К ногам королевы Коронного Карлика швырнули в том состоянии, когда он еще способен был осознавать, где он, что с ним происходит и перед кем – хотя и на коленях – стоит, с кем разговаривает.

– Ты, славянская плесень, – накрутил его волосы себе на пальцы норманн, что задержался рядом с ним дольше остальных троих. – Сейчас ты будешь отвечать на каждый вопрос, который тебе зададут. – Продолжая накручивать волосы, он в то же время врезался кулаком в темя и вгонял голову Вуйцеховского в плечи с такой буйволиной силой, что в какую-то минуту варшавский гном ощутил, как у него захрустели шейные позвонки.

– Буду отвечать, буду! – взмолился он, поняв, что его уже не пугают, а медленно и верно загоняют в иной мир.

– Оставь его, – наконец пробился до сознания Коронного Карлика все тот же властный голос Марии де Гонзаги.

Норманн послушно ослабил кулак, с силой вырвал пальцы из пропитанных потом и кровью волос и прогромыхал сапогами, удаляясь на свое место за дверью.

«Надо бы прибрать этого варяга к рукам, – с душевным стоном в груди пережевывал остатки своих мыслей Коронный Карлик, оседая на пол и чувствуя, что вновь поставить его на ноги не сумеет даже этот осатаневший норманн. – Он мне еще может пригодиться. Никак, его специально обучали искусству допроса. Интересно, кто и с какой целью? Обычный воин не сделает всего этого столь изысканно. Выживу – обязательно займусь им. Однако сначала нужно, во что бы то ни стало, выжить».

– Итак, мы остановились на светлом образе трансильванского князя Стефана Ракоци, – напомнила ему королева, все еще предпочитавшая не открывать ни своего лица, ни титула. – Какие черты ты способен добавить к нему?

– К Стефану Ракоци – никаких. К ситуации в пределах Речи Посполитой – пожалуйста. Здесь столько дегтя, столько черт и чертей…

– Тебе известно что-либо такое, чего не знают король и его ближайшее окружение?

– Король многого не знает, поскольку все чаще отчуждается от земного, чтобы задумываться о вечном.

– Общие слова, – процедила венценосная француженка. – Что еще?

– Слишком смутные времена приближаются. Вот-вот запылает Украина. Крымский хан гуляет чуть ли не под стенами Люблина. Как только дойдет до престолонаследия, раздоры между шляхетскими родами усилятся.

– Все это мне тоже известно, – сурово жала на него Мария де Гонзага.

– Проще будет, если вы попытаетесь прояснить свой интерес к грядущим событиям, – попытался подсказать ей тайный советник. – Что именно вас интересует?

– Чем руководствуются сенаторы и те шляхтичи, которые готовы броситься в ноги Ракоци?

Коронный Карлик с трудом отжался левой рукой от пола, встал на колени и повертел головой, пытаясь окончательно прийти в себя.