Ланселот скакал по прямой дороге, ведущей, казалось, в никуда, и вдруг увидел, что навстречу ему опрометью несутся два всадника. Приблизясь, они оказались рыцарем и дамой. Впереди мчалась сломя голову дама, а рыцарь гнался за ней. Меч его блестел на фоне тусклого неба.

– Эй! Эй! – закричал Ланселот, подлетая к ним.

– Помоги! – крикнула дама. – О, спаси меня! Он хочет отрубить мне голову!

– Оставь ее! Убирайся! – орал рыцарь. – Это моя жена, и она повинна в прелюбодействе.

– Я невиновна, – возопила дама. – О сэр, спасите меня от него. Это жестокое, омерзительное животное. Я лишь ласково обошлась с моим кузеном-германцем, а он меня приревновал. Почему я не могу приласкать моего кузена-германца?

– Блудница! – гаркнул рыцарь и попытался достать ее мечом.

Ланселот направил коня между ними и сказал:

– Достойно ли так нападать на женщину? Мне все равно, кто из вас виноват, но женщин убивать не дозволено.

– С каких это пор?

– С тех пор, как в Англии правит Король Артур.

– Она мне жена, – сказал рыцарь. – А тебе до нее нет никакого дела. И она изменница, что бы она ни болтала.

– О нет, я совсем не такая, – сказала дама. – А ты бандит. Да еще и пьяный.

– А почему я пью, а? И коли на то пошло, пьяница ничем не хуже прелюбодейки.

– Угомонитесь, – сказал Ланселот, – вы, оба. Вот еще не было печали! Я поскачу между вами, пока вы не поостынете. Насколько я понимаю, сэр, вы не станете сражаться со мной ради того, чтобы убивать эту даму?

– Да уж, конечно, не стану, – сказал рыцарь. – Я понял, что вы Ланселот, едва увидев серебро на щите и червленую перевязь; я не дурак, чтобы драться с вами, особенно из-за такой сучки, как эта. Какого дьявола вы лезете не в свое дело?

– Я вас оставлю, – сказал Ланселот, – как только вы дадите мне рыцарское слово никогда не убивать женщин.

– Ну так я вам его не дам.

– Не дашь, – подтвердила дама. – А и дашь, так не сдержишь.

– Там вон какие-то болотные солдаты подбираются к нам сзади, – сказал рыцарь. – Оглянитесь. Вооружены до зубов.

Ланселот придержал коня и оглянулся. В тот же миг рыцарь, наклонясь, отсек даме голову. Когда Ланселот, не углядевший никаких болотных солдат, вновь перевел на них взгляд, он увидел, что дама скачет с ним рядом уже без головы. Красная струя толчками била из шеи, а дама медленно клонилась влево и наконец упала на дорогу. Весь конь Ланселота был залит кровью.

У Ланселота побелели крылья носа.

– Я убью тебя за это, – сказал он.

Рыцарь мгновенно спрыгнул с коня и улегся на землю.

– Не убивай! – крикнул он. – Пощади! Она повинна в прелюбодействе.

Ланселот тоже спешился и вытащил меч.

– Встань, – сказал он. – Встань и сражайся, ты, ты…

Рыцарь подполз к нему и обхватил его руками за бедра. Подобравшись так близко к мстителю, он не давал ему толком взмахнуть мечом.

– Пощады!

От его малодушия Ланселота мутило.

– Вставай, – повторил он. – Вставай и сражайся. Послушай, я сниму доспехи и буду биться одним лишь мечом.

Но рыцарь ответил ему только криком:

– Пощады! Пощады!

Ланселота затрясло, не от злости на рыцаря, но от жестокости, которую он в себе ощутил. С отвращением глядя на меч, он оттолкнул от себя рыцаря.

– Посмотри, сколько крови, – сказал он.

– Не убивай меня, – сказал рыцарь. – Я сдаюсь. Сдаюсь. Ты не можешь убить человека, просящего о пощаде.

Ланселот вложил меч в ножны и пошел от рыцаря прочь, чувствуя себя так, будто он уходит от собственной души. Он ощущал в своем сердце жестокость и трусость – они-то и делали его отважным и добрым.

– Вставай, – сказал он. – Я не трону тебя. Вставай и уходи.

Рыцарь вгляделся в него, стоя на четвереньках, словно собака, и поднялся, опасливо пригибаясь к земле.