– Она не работает в прачечной, – сказал он. – Она помощница няни, талантливая целительница, и я хочу, чтобы она стала моим личным врачом. Посмотрите, что она сделала с моим носом. Мне уже намного лучше.

Барджер наклонился.

– С твоим носом?

– Я знаю, что он выглядит ужасно, но, как только она намазала его мазью, мне сразу же стало лучше. – Бо аккуратно постучал пальцем по своей переносице.

Боли не было.

Потом он осторожно сжал нос. Ничего.

Удивительно! Никакой опухоли, никакого раздражения. Все последствия падения исчезли будто по волшебству…

На этих словах гнев на лице Барджера сменился пониманием. У него едва слюни не потекли. И кровь в жилах Бо превратилась в пудинг.

– Погодите! – Бо встал между Барджером и Кресси. – Это не то, что вы думаете. Она не… – Но прежде чем Бо успел закончить фразу, Барджер вскочил.

Он оттолкнул Бо, вытащил нож, схватил Кресси и толкнул её к стене, прижав лезвие к горлу. Другой рукой он достал из кармана свисток и громко засвистел.

– Стойте! Я приказываю отпустить её! – завопил Бо, но к ним уже подбежали три стражника.

Никто не обращал на него внимания. Один стражник перебросил Бо через плечо, как мешок с мусором, а двое других схватили Кресси.

– Проводите юного хозяина в его комнату, – велел Барджер. – Проследите, чтобы он оставался внутри, подальше от лихорадки и других нежелательных явлений. Мы ведь не хотим, чтобы его постигла судьба матери.

– Нет! Вы не можете этого сделать! – Бо пытался вырваться, но стражник даже не поморщился. – Она не такая, как вы думаете. Я приказываю вам оставить её в покое!

– Ты даже блохе не можешь приказать не кусаться, – насмешливо заметил Барджер и повернулся к стражникам. – Возьмите девчонку и следуйте за мной. Полагаю, мы нашли нашу чародейку.

Время никогда не было другом Бо. Когда он был с отцом, время еле тянулось, хотя он мечтал, чтобы оно летело. А когда он был с Фледжем и хотел, чтобы время шло медленнее, оно пускалось вскачь. Когда Бо заговорил и случайно предал Кресси, время сделало кое-что новое: оно застыло в тот самый момент, что предшествовал его озарению. После того как стражник притащил Бо в комнаты и запер все окна и двери, время продемонстрировало величайший фокус: оно раскололось пополам. Навсегда разделилось на «когда-то» и «теперь».

Когда-то Бо считал, что быть запертым в комнате – самая ужасная вещь на свете. Он сердился, что не может увидеться с Фледжем или отправиться ездить верхом. Он погружался в отчаяние, постоянно думая, насколько несправедлива его жизнь. Через некоторое время он нехотя сдавался и пытался найти какой-нибудь повод для радости. Он погружался в игру в фист или мысленно придумывал истории о путешествиях за пределы Страны, где его жизнь будет отличаться от той, которую он вынужден влачить сейчас.

Но теперь всё изменилось.

Стоя посреди гостиной и злясь на себя за свою глупость, Бо кое-что понял. Оказаться запертым в комнате – не самая ужасная вещь на свете, потому что самое ужасное случилось с Кресси.

И это он был во всём виноват.

Он так хотел доказать, что способен противостоять Барджеру, стать тем человеком, которым считала его Кресси, что привёл её прямо в петлю палача.

К полудню Бо уже попытался открыть каждую дверь и окно, но всё оказалось бесполезно: они были заперты снаружи. Он охрип, крича и требуя, чтобы его освободили. Он так сильно звонил в звонок, что шнур оборвался. Но никто не пришёл.

И всё же должен был быть какой-то способ спасти Кресси, исправить ужасную ошибку, которую он совершил.

Бо пытался отвинтить петли балконной двери, когда услышал звон, означавший, что кухонный подъёмник привёз еду, чистое бельё или пустой ночной горшок.