– Ты идешь? – она шутливо толкнула меня локтем, надевая перчатки.

Я в своей куртке казался рядом с ней, такой красивой и стройненькой, круглым и пузатым (ну, куртка была набита синтепоном под самое не хочу, зима была суровая). Но я поборол свою робость и стыдливость и даже предложил ей руку. Она осторожно взяла меня под локоть, и мы так вышли из Дома культуры.

Путь нам предстоял неблизкий, но трамвай мы единодушно отвергли, решив идти домой вдоль леса. Зимний лес, особенно хвойный – вещь чудесная. Природа сама с собой в гармонии: белое и зеленое отличное смотрится. Белое – символ зимы, а зеленое – символ лета. К тому же снег, висящий на ветках похож… нет, не на вату (что за больничное сравнение!), а на серебро. А серебро не опишет простыми словами…

Мы шли вдоль леса, и она рассказывала мне о своей жизни, а я о своей, и все было такое снежное и ласковое… А снег хрустел под ногами, а другой снег кружился в небесах, а третий снег медленно таял в моей груди…

Себастьян с наслаждением вдохнул воздух. «Это дом! – подумал он. – Нигде так вкусно не пахнет свежей травой, навозом и молоком! Я уже решил, что никогда не услышу этот запах. В последние лет десять я ощущал запах исключительно стали, крови и горелой плоти»…

Амелия, закутанная в плащ крестоносца, шла поодаль. Себастьян не оборачиваясь чувствовал ее взгляд в спину. Но что он мог ей предложить? Да, она – худая и востроносая – вполне могла сойти за мальчика. Но что потом? Обман когда-нибудь раскроется. Достаточно кому-то увидеть ее голой… Или обнаружить в туалете… Себастьян не мог так рисковать. Мало того, что ее ищут, потому что она колдунья, так еще и родная жена может неправильно понять.

Так и не решив, что делать с Амелией, Себастьян уже тронул плетень ближайшего дома. Он вздрогнул от ощущения этого шершавого дерева. «Боже милостивый! Да святится имя Твое!» – прошептал он…

По деревне суетились деловитые женщины, носились с деревянными мечами мальчишки, ошалевшие куры и гуси шарахались от их крика. Себастьяна нагнала повозка, запряженная двумя волами. В телеге сидела женщина. Она взглянула на Себастьяна, затем на унылую Амелию, хмыкнула, хлестнула волов и помчалась дальше. Крестоносец обернулся к девушке и произнес:

– Вот моя деревня. Все, теперь уходи. Ты обещала.

Амелия сделала движение, чтобы уйти, но внезапно схватила Себастьяна за руку.

– Что такое?

– Это они! – прошептала девушка и указала пальцем на двоих дюжих мужчин, которые топали по деревне, пристально осматриваясь и заглядывая поверх заборов. – Они меня найдут и убьют!

– Накинь плащ на голову, – приказал Себастьян. – И держись поближе.

Мужики прошли мимо, смерив взглядом крестоносца. Тот ответил им таким угрожающим взглядом, что они отшатнулись. Поглядев на закутанную фигуру, они ничего не ответили, только пошептались и двинулись дальше.

А Себастьян и Амелия пошли своей дорогой. У самого своего дома крестоносец сказал:

– Ладно. Идешь со мной. Скажу, что ты моя пленница из Святой земли.

Амелия раскрыла рот, но возражать не стала. А Себастьян, глубоко вдохнув воздух, отворил калитку и вошел во двор. Там никого не было. Себастьян начал подниматься по крыльцу и услышал женский голос, который заставил его сердце биться сильнее:

– Кто там? Кристиан, это ты?

– Это я, Луиза, твой муж!

– Боже мой!

Луиза – Себастьян сразу узнал ее, хотя и не видел пятнадцать лет – выскочила из дверей и бросилась на шею крестоносцу.

– Я знала, я знала, я знала, – заливаясь слезами и стискивая мужа в объятиях, зашептала она.

Себастьян неловко обнял ее за спину и закрыл глаза. Как долго он ждал этого момента, как сильно он желал быть с ней рядом! Когда он ушел в поход, Луизе было всего двенадцать лет, и она была совсем девчонка. Сейчас он сжимал в объятиях свою любимую, она была старше, она выглядела взрослой женщиной, но от этого она была еще прекрасней и желанней.