Показывая пример, себе взял парные мечи и блестящий шлем хлыновского десятского. Кольчугой или чешуйчатым доспехом не прельстился – слишком тяжелые, да и подарок матери – безрукавка – оказался вполне надежен. После этого сам называл того, кто должен был подойти к разложенным на траве трофеям, заодно выстраивая ватажников в определенном иерархическом порядке: Быстрян, Кривонос, Лисич, Меченый и Борть, за ними шли четверо гребцов, Селезень и два хлыновца. Не обошлось, впрочем, и без недоразумений. Так, некоторые хватали себе по два меча или по два доспеха, явно для последующей продажи, на что Дарник, спохватившись, напомнил, что каждый потом на берегу будет таскать это оружие на себе. Аппетиты сразу заметно поубавились. Но впредь, понял он, надо будет вручать трофеи ему самому.

– А как же купеческие товары? – напомнил Кривонос.

– Я еще ничего не решил, – осадил его вожак.

Теперь в ватаге было пять пар бойников в почти полном боевом снаряжении. Старшими в парах Дарник объявил Быстряна, охотников и обоих тростенцов. Селезня и одного из хлыновцев оставил при себе для мелких поручений.

Чтобы как-то особо отметить Быстряна, принесшего в двух схватках на ладье столь существенную помощь, Дарник отдал ему в наложницы Вету, к полному удовольствию Черны и Зорьки.

Наутро следующего дня подул устойчивый западный ветер, и гребцы на ладье подняли большой прямоугольный парус, чем немало развлекли остальных ватажников, никогда такого не видевших. Весла уложили на дно и в полной тиши много часов подряд наслаждались плавным скольжением по воде.

Дарник с Быстряном сидели на корме и тихо переговаривались. Молодой вожак хотел узнать из уст очевидца побольше о земле русов. Если словены и русы один народ, то чем они отличаются друг от друга?

– У русов все происходит всегда резче и острее, – отвечал Быстрян. – Правильная размеренная жизнь им скучна. Если тоскуют, то уж так тоскуют, что небу тошно, а если веселятся, то тоже доходят до полной дури.

– Ну а почему, если русы лучшие воины на свете, у них не получается создать великое прославленное государство?

Бывалый воин только криво усмехнулся:

– Когда-то люди очень возгордились и стали строить башню до неба. Бог, чтобы помешать им, придумал всем племенам говорить на разных языках. У русов же, наоборот, бог дал им один язык, но сказал, что понимать они друг друга будут только тогда, когда им будет грозить общая гибель. Вот и грызутся постоянно между собой, удивляя и себя и других то крайним великодушием, то несказанной злобой. А государство у русов есть, но оно похоже на стаю саранчи: то непонятно почему вдруг сильно крепнет, сокрушая все вокруг себя, то впадает в вековой сон безразличия и уныния. Не спеша терпеливо наращивать свои силы – это не для русов. Им всегда надо все и сейчас или не надо совсем. И к своим лучшим людям они относятся так же: то превозносят их до небес, то втаптывают в самую глубокую грязь.

Дарник слушал и переводил горькие слова Быстряна на жизнь Бежети. Как у них там беспричинная сварливость друг к другу была общепринятой, как Смуга Лысый был, в общем-то, безобидным старостой, но все сравнивали его со Смугой Везучим и всячески злопыхали за его спиной, как во время большого лесного пожара все селище дружно вышло к своей Засеке рубить поперечную движению огня просеку и вовремя спасли себя. Даже про лучших людей верно. Кроме Маланки, из женщин во всей Бежети могла читать только шептуха Верба, и ее тоже считали полупомешанной. Вот уж точно – не будь их с матерью изгнания из селища, никогда бы не обрел он своего характера и цели. Равнялся бы на всех и был как все.