Быстрян отступил. По его руке обильно текла кровь. Он попытался поднять меч, это у него получилось с трудом. Но Рыбья Кровь рано торжествовал. Решительным движением рус отбросил щит и переложил меч в левую руку, после чего как одержимый кинулся на противника. Один, второй и, сделав круговой разворот, третий сокрушительный удар. Последнего удара Дарник даже не увидел, вертикально выставил клевец туда, откуда он должен был последовать, и тем самым сумел спасти себя, мысленно поблагодарив кузнеца Вочилу за рассказ об этом искусном приеме. Рус на мгновение замер, удивленный, что ловкий юноша, которого он посчитал по-сельски неискушенным, все еще жив.

Дарник тоже отбросил нож и двумя руками взялся за клевец. Теперь их силы снова уравнялись. Двумя руками легче было отбивать любые удары меча, тем более что они становились все слабее и слабее. Наконец гридь остановился и, тяжело дыша, вопросительно посмотрел на своего хозяина.

– Сражайся! – крикнул тот в ответ.

Но Быстрян не успел даже как следует поднять оружие, как Дарник неуловимым движением зацепил и выбил меч у него из рук.

Гребцы возмущенно загудели и попрыгали с ладьи на берег.

Стерх жестом остановил их.

– Ты поступил нечестно: сражался двумя оружиями против одного, – сказал он Дарнику. – И за это мы заберем твоего раба.

– Щит и нож – равное оружие, – угрюмо возразил Дарник.

– Оно равное, когда ты защищаешься, но именно ножом ты нанес рану, поэтому поступил нечестно.

Вместо ответа Дарник повернулся к Быстряну, которому верзила телохранитель перевязывал руку.

– Ты тоже считаешь, что я победил нечестно?

Все замолчали – ждали, каким будет ответ раненого. Быстрян молчал. Купец поспешил вмешаться:

– Он мой челядин, и за него отвечаю я. И я говорю то, что сказал. Мы забираем твоего раба, не двоих, а только одного.

Селезень испуганно встал за спину Дарника. Охотники и парни выглядели растерянными, сознавая бессмысленность сопротивления: семеро против двенадцати взрослых крепких мужчин.

– Вы хотите забрать его силой? – Вопрос Дарника предназначался не столько купцу, сколько всей команде ладьи, наивно надеясь, что хоть кто-то из них устыдится.

– Где сила – там и право, – усмехнулся купец и выразительно посмотрел на верзилу телохранителя, но тот не тронулся с места, не совсем согласный со своим хозяином.

Гребцы оказались не столь щепетильными, двое из них схватили Селезня и потащили его на ладью. Остальные двинулись следом за ними. Верзила телохранитель отступал спиной последним, оберегая хозяина от возможного удара сзади.

Дарник не двигался. Скрестив на груди руки, он хмуро смотрел на их погрузку и отплытие ладьи. Лишь когда она скрылась за ближайшим поворотом реки, повернулся к своим.

Те глядели на вожака, готовые подчиниться любому его решению. На мгновение Дарнику захотелось сделать вид, что ничего особенного не произошло. Это тоже было бы понято и принято всеми, но начинать свою ратную судьбу с потерянной победы и не отомщенного оскорбления?..

– Луки и сулицы! – приказал он. – Топоры и мечи тоже.

Охотники и парни кинулись за оружием. Сев парами на трех оседланных лошадей, они поскакали лесом вверх по реке. Догнать ладью не составило труда. На борту видны были восемь гребцов, кормчий и привязанный к мачте Селезень. Купец с русами укрылись от солнца под навесом на носу судна. Первыми залпами легко было подстрелить четырех – пять человек, но потом оставшиеся обязательно укроются за бортом, и оттуда их будет не достать. Поэтому Дарник, не спешиваясь, поскакал со своим небольшим отрядом дальше. Через две версты он нашел то, что искал: два крутых лесистых берега, сжимающих реку с двух сторон.