Наутро выяснилась еще одна причина столь странного поведения Всеславы. Оказалось, что каждый свой день она сверяет со стариком-звездочетом и гадалкой-колдуньей, и, если те уверяли, что сегодня у княжны не самый лучший день для любовных утех, значит, он и должен был стать не самым лучшим.

– Самому не верующему ни во что мужу досталась самая суеверная жена, – зубоскалил по этому поводу Корней.

Дарник лишь передергивал плечами: почему бы и нет? Отчужденное поведение молодой жены ничуть не обескураживало его. По ее отдельным коротким ответам он успел определить, что княжна, за исключением своих гаданий, достаточно умна, читает по-словенски и по-ромейски и хорошо отличает главное от второстепенного, причем главным у нее является он, ее муж. Об этом прямо сказала ему Нежана, служанка-гадалка Всеславы:

– Ты не смотри, что твоей невесте пятнадцать с половиной лет. Княжеский долг для нее на первом месте, а все остальное на втором. Даже жаль отдавать ее тому, кто не может полностью оценить все ее достоинства.

Разумеется, Нежана явилась в горницу к липовскому князю не только затем, чтобы сообщить это. Ее острый проницательный взгляд буравил Дарника почище плотничьего сверла: не захочет ли отважный воин сам погадать на свою судьбу. Князь ее выразительные поигрывания колдовскими амулетами встретил презрительной усмешкой, на слова же заметил со всей строгостью:

– Сейчас я тебе твою дерзость еще спущу. Наверно, спущу и на второй и на третий раз. Но на четвертый раз ты исчезнешь, и никто не будет знать куда.

Нежана вылетела из горницы как заполошная курица, живо вспомнив, что Рыбья Кровь сам любит гадать колдунам, ставя их связанными на тонкий чурбачок с петлей на шее и дожидаясь, свалятся они с него или сумеют развязать свои руки.

Поначалу предполагалось, что оба княжеских поезда двинутся на Корояк вместе. Но, представив в подробностях, как это будет на самом деле – ехать вместе с разговорчивым и властным тестем, Дарник поспешил отказаться, сославшись на то, что из Малого Булгара пришли тревожные вести, и ему надо возвращаться в Липов именно через это свое южное городище. Князь Роган напомнил, что в Корояке необходимо передать дочери необходимое количество женского имущества, но Всеслава сама возразила отцу:

– Неужели ты думаешь, что в Липове не найдется для меня подходящих одеял и подушек.

– Вот видишь, уже прямо сейчас княгиней себя почувствовала, – посетовал тесть. – Да куда вы поедете по зимнему бездорожью, да еще по краю Дикого Поля, где тарначи пошаливают.

– У меня тоже сорок шалунов с мечами имеются, – отшутился Рыбья Кровь. – Мне бы их самих как-нибудь от наскока на тарначей удержать.

Оставшись наедине с мужем, молодая жена заговорила не так решительно:

– Мои ближайшие пять дней по звездам и гаданиям будут очень опасными.

– Ну так это у тебя, а у меня в эти пять дней всё будет хорошо, – сохраняя серьезность, произнес липовский князь.

Собственные гриди тоже особого восторга по поводу нового маршрута не выразили.

– Через Корояк и Липов до Малого Булгара гораздо скорее бы получилось, – осторожно намекнул один из вожаков.

Дарник снова, как и во время состязания на съезде дружинников, пожалел, что, вместо надежных и готовых на любой риск арсов-телохранителей, захватил в Айдар молодых юнцов из вожацкой школы.

Два первых дня от Айдара ехали по проторенной дороге, и все было хорошо: встречные обозы и всадники, теплый кров, горячая еда и истопленные бани в гостеприимных городищах и селищах. К удивлению князя, ничто не менялось в отношениях с молодой женой ни на вторую, ни на третью брачную ночь. Привыкнув к тому, что женщины всегда готовы бесконечно продлевать любовные игрища, Дарник с изумлением обнаружил, что они с Всеславой словно поменялись местами, это он по-женски жаждал продолжения жарких объятий, а она, как старый насытившийся муж, отворачивалась к стене и сразу засыпала.