— Ну, значит, пока что не умираешь, — улыбнулся я. Вильд меня не видел, но должен услышать, распознать тон. — Я сейчас подплыву. По крайней мере, попытаюсь.

Волна накрыла нас обоих, опустила на несколько метров вниз, но воздуха в скафандре еще было полно, и мы оба вынырнули из воды как поплавки, стукнувшись куполами.

— Зато теперь мы вместе, — заметил я невесело, хватаясь за Вильда.

— И только смерть разлучит нас, — продекламировал Вильд. — Прости, Док, думал пошутить, но вышел прогноз. Учти — он сбудется.

Волны смачно плевали нам в лицо, периодически окуная нас в воду.

***

Если верить тому, что я видел, мы болтались посреди океана третий день.

Темнело здесь как-то стремительно — раз, и ночь, — и так же стремительно рассветало. Шторм утих, оставив какие-то смешные два балла, и, с одной стороны, меня начало это радовать, с другой, живность всплывала на поверхность. Я заметил даже акул — что-то похожее, но или мы не представляли для них интереса как пища, или то, что наши скафандры выбрасывали, слишком здорово несло химикатами. Я подумал и нажал кнопку выброса отходов жизнедеятельности — «Прионика» предупредительно пискнула.

— Вильд? — позвал я. — Вильд, как твой скафандр?

— Держится, — прохрипел Вильд. — Как твой?

— Отлично, — соврал я. На сутки, может, его еще хватит. Я сам виноват, надо было проверить заряд, но кто знал, кто, черт возьми, знал, на что вся эта срань будет похожа?

Нас сносило течением. Оно было теплым — удивительно, тридцать два градуса. Вопрос — куда и кто живет там, в этих теплых водах. Компас указывал, что мы в зеленой зоне, нас того и гляди пустят на закуску. Что-то в этом есть: мы пьем пиво с соленой рыбкой, а на В-140 пьют соленую воду с хуманами.

— Хоминина, — сказал я хрипло.

— Что?

— Я говорю — хоминина. Хоминина — это еда. Говядина, свинина, курятина, оленина…

— Хоминина, да, — согласился Вильд. — Теперь я понял.

Мы замолчали. В самом деле у меня тоже получился какой-то всратый прогноз. Кто тянул меня за язык, что с этим делать?

«Прионика» снова пискнула. Я даже не повернул головы. Какая разница? Какая разница вообще все, когда наша смерть — лишь вопрос времени, и интересно, как это будет? Быстро и безболезненно или…

— Голоса.

— Да, — согласился я. — Я их тоже слышу.

Это были галлюцинации, и я был к ним готов. Мы не спали все эти сутки — так, проваливались на пару минут то и дело, и только. Иногда я открывал глаза с ощущением, что я выспался, но смотрел на часы и понимал, что прошло всего полторы минуты. Судя по тому, что Вильд начинал заговариваться, с ним было все еще хуже.

— Вильд?..

Нет ответа, но это неважно.

— Посмотри сатурацию, — попросил я. Похоже, что у него неполадки с системой подачи воздуха. На В-140 можно находиться и без скафандров, но без скафандров, без герметизации, мы тотчас захлебнемся — и все.

— Девяносто четыре.

Я не поверил. Какая разница? Мы все умрем.

— Мы будем жить долго и счастливо, — заупрямился я. Вильд потерянно засмеялся:

— И умрем в один день. Док, я тебя немного расстрою…

— Сколько? — выдавил я.

— Девяносто два.

— А если честно?..

Вильд не ответил. Я хотел заорать… но смысл? «Прионика» пискнула.

— Что нам сделать с пьяным матросом? Что нам сделать с пьяным матросом? Что нам сделать с пьяным матросом с самого с ранья? — хриплый и неожиданно веселый голос Вильда резко ударил по ушам.

Кажется, у него начинался бред. И у меня тоже, потому что все, о чем я подумал — что у бедолаги матроса тоже были так себе перспективы — трезветь в шлюпке, лакать в трюме морскую воду… Нет.

— Я сейчас спою вам песню, отличную морскую песню, эй-хей, поднять паруса! — предложил я альтернативу. Вильд рассмеялся.