В конце 1655 г. А.Л. Ордин-Нащокин сообщал, что находившегося в Кенигсберге курфюрста посетил Магнус Делагарди, потребовавший от имени Карла Густава, «штоб князь прускии ему поддался со всим князством», но курфюрст «з великою строгостью отказал». После этого Фридрих Вильгельм, «обороняя свою Прусскую землю, ссылался с голанским». По сведениям воеводы, поздней осенью 1655 г. начались уже военные столкновения между войсками Карла Густава и курфюрста[205]. Эти сообщения, как увидим далее, были также приняты во внимание.

Шведских послов особенно беспокоило присутствие в Москве австрийских дипломатов. В записке о причинах войны они выражали убеждение, что именно эти посланники настроили царя против Карла Густава[206]. Австрийское посольство во главе с А. Алегретти и Т. Лорбахом было отправлено из Вены в июне 1655 г. с предложением посредничества императора на мирных переговорах между Алексеем Михайловичем и Яном Казимиром. Добравшись до Москвы в октябре, посланники ждали здесь возвращения царя из похода[207]. Русско-австрийские переговоры начались 17 декабря 1655 г. Сделанная в Посольском приказе запись переговоров показывает, что подозрения шведских дипломатов не имели оснований. Хотя предложение о посредничестве противоречило шведским внешнеполитическим планам, никаких враждебных высказываний ни о Карле Густаве, ни о его враждебных по отношению к России планах австрийские посланники не сделали. Приписывать им значительную роль в принятии решения о войне нет оснований. Однако определенное влияние на позицию русского правительства русско-австрийские переговоры оказали.

На предложение о посредничестве царь очень быстро дал положительный ответ, предложив, чтобы Ян Казимир прислал своих представителей в Москву к 1 мая 1656 г.[208]. В начале января 1656 г. в Вену отправился гонец Г. Богданов с «опасной грамотой» для польских послов[209]. Однако в условиях, сложившихся в конце 1655 г., это предложение большого интереса для русской стороны не представляло. Советникам царя было хорошо известно, что Ян Казимир находится «во изгнании», а шведы «безпрестанно Польскую землю воюют и городов доставают». Они спрашивали своих австрийских собеседников: «Коли уж свейской всем завладеет, и в то время что делать и с кем будет мириться»?[210]. Австрийские посланники заверяли, что положение не безнадежно. Католическое духовенство, которое очень влиятельно в Польше, не сможет «ужиться» «с лютеры и с кальвины» – с еретиками-шведами. Да и, кроме того, «папа и цесарь, и короли Ишпаньской и Францужской и иные християнские государи, которые католицкой веры… своей католицкой вере загинуть не дадут»[211]. Сообщение о том, что Речь Посполитая может рассчитывать в войне со шведами на внешнюю помощь, не могло не привлечь внимания участвовавших в переговорах бояр[212] и главы Посольского приказа думного дьяка Алмаза Иванова. На встрече 24 декабря австрийским собеседникам был задан прямой вопрос: «Цесарскому величеству за польского короля на шведа стоять ли?». Ответ австрийских послов на этот вопрос заслуживает внимания. Посланники заявили, что еще летом 1655 г. император начал набор войска и новые усилия в этом плане были предприняты осенью. «И буде царское величество с королем польским мир учинит, и цесарское величество, чают, что польскому королю помогать учнят»[213].

Эти заявления явно расходились с той политикой, которую проводило австрийское правительство во время пребывания посланников в Москве. Начиная с августа 1655 г. и король Ян Казимир и сенаторы неоднократно обращались в Вену с просьбами о помощи