Тактика голландской пехоты, в которой большую роль играла маневренность, требовала многочисленного командного состава, который должен был сначала обучать солдат, а затем командовать ими в бою. Этим требованиям соответствовало последовательное сокращение численности рот, благодаря чему при неизменной численности командного состава улучшалось управление солдатами.

Что касается взаимодействия подразделений, вооруженных холодным оружием, и подразделений, использующих огнестрельное оружие, то голландская кавалерия, в отличие от пехоты, начинала с совершенно противоположной точки отсчета, а именно как единообразно вооруженная кавалерия, основным боевым средством которой было стрелковое оружие. Первоначальная организация эскадронов, которая заключалась во взаимодействии копейщиков, вооруженных тяжелым оружием, и более легкой кавалерии, вооруженной аркебузами, была упразднена в конце 1590-х годов. Копейщики избавились от копий, но сохранили пистолеты, что привело к появлению нового вида тяжелой кавалерии – кирасиров. Аркебузиры со временем были сведены в собственные эскадроны. Низшим тактическим формированием кавалерии, как и в Западной Европе, был эскадрон (fana – знамя), но они часто сводились в формирования более высокого уровня – батальоны. По тем же причинам, что и в пехоте, численность эскадрона была очень низкой и уже в начале 1590-х годов составляла всего 120 человек. Позднее численность эскадрона была еще более сокращена – до 100 человек и менее[12].

Тактика единообразно вооруженной нидерландской кавалерии, как и пехоты, основывалась на сочетании движения и огня, причем залп из огнестрельного оружия производился во время маневра, называемого караколе. После залпа атака холодным оружием производилась довольно редко, поэтому участие кавалерии в сражении не носило подлинно наступательного характера. Благодаря малочисленности голландских эскадронов и их высокой мобильности их удавалось использовать более эффективно, чем это было в случае с испанскими и немецкими (католическими) эскадронами, где построение кавалерии в относительно глубоких четырехугольниках ограничивало возможности маневра и ведения огня.

Именно в военном искусстве Нидерландов Карл IX черпал импульс для реформирования шведских вооруженных сил. Впоследствии они послужили образцом и для Густава II Адольфа.

В последние годы правления Юхана III принц Карл выступил с рядом инициатив по налаживанию более тесного военного сотрудничества с Нидерландами. Именно по его личной просьбе принц Вильгельм Оранский в 1592 г. дал упомянутое выше разрешение на вербовку в Нидерландах. По указанным выше причинам вполне естественно, что, придя к власти, Карл стремился заручиться помощью голландцев в процессе реформирования армии. Ему также удалось привлечь к сотрудничеству крупнейшего голландского военного теоретика Иоганна, будущего графа Иоганна VII Нассау-Зигенского, который прибыл в Ливонию летом 1601 г. и принял командование шведской полевой армией.

Еще до привлечения Иоганна Нассауского Карл самостоятельно, хотя и в голландском духе, приступил к реформированию армии. Он вполне обоснованно искал отправную точку в разработке новых правил для Военного ордонанса. С этой целью в 1600 г. он внес на рассмотрение риксдага в Нючепинге предложение об установлении бюджета с учетом установленного количества пехоты и кавалерии, которое каждая провинция в будущем должна будет не только выставить, но и содержать в мирное время в соответствии с правилами системы комплектования (indelningsverket). Дополнительно Карл выдвинул предложение организовать lantvärn в роты уже в мирное время. Из-за финансовых последствий риксдаг отклонил первое предложение, так как это означало бы перекладывание расходов на оборону в мирное время с государства на отдельные провинции. Вместо этого было принято второе предложение принца. Риксдаг согласился с тем, что «в каждой провинции в течение года за счет государства должно содержаться определенное количество кавалерии (Hoffmän) и пехоты (knechter) в таком количестве, которое Его Королевское Величество примет и утвердит на основании Военного ордонанса»