“Продовольственный вопрос главным образом упирался вовсе не в крайний недостаток зерна в стране, а в трудности его изъятия у держателей хлеба… Все излишки хлеба по производящим губерниям оценивались к 1917 году цифрой свыше 600 млн. пудов, при потребности в хлебе в недородных и потребляющих губерниях до 180 млн. пудов”.54

Поступление хлеба падало.

“После некоторого увеличения заготовок в сентябре 1917 года (46,7 млн. пудов), в результате повышения закупочных цен в два раза, октябрьские заготовки дали всего 27,4 млн. пудов и были выполнены всего на 19% от месячного планового задания. Крестьяне в производственных губерниях категорически отказывались сдавать хлеб и подвозить его в города, пока на рынках не будет в достаточных количествах промышленных товаров”.55

Производство же последних сокращалось. Промышленники требовали повышения цен и обуздания рабочих, прибегая к локаутам и закрытию предприятий. Выпуск чугуна в 1917 году упал до 98,9 млн. пудов по сравнению с 231,9 млн. пудов в 1916 году, железа – до 155,5 млн. пудов против 205,8 млн., угля – с 1,95 млрд. пудов до 1,75 млрд. пудов, нефти – с 492 млн. пудов до 422 млн. пудов.56

Рост государственных расходов в связи с продолжением военных действий подталкивал к эмиссии денег; обесценивание рубля привело к непомерному росту рыночных цен.

“За второе полугодие 1917 года количество бумажных денег в обращении увеличилось по сравнению довоенным полугодием 1914 года в 8,2 раза, а товарные цены в 11,7 раза. Керенки 20 и 40 рублевого достоинства выпускались без всякого учета их эмиссии, без номеров, целыми лентами и настолько наводнили страну и обесценились, что расчеты производились не на рубли и отдельные дензнаки, а на фунты бумаги, на которой были напечатаны керенки”.57

Рыночная экономика угасала. Буржуазия оказалась неспособна спасти хозяйство России. Безнадежность положения признавалась даже самими членами Временного правительства. Продолжением войны и оттяжкой аграрного закона оно подписало себе приговор.

В конце лета 1917 года, после некоторого затишья начались открытые выступления крестьян против помещиков, разгром и поджоги усадеб, захват и своз урожая, раздел скота, инвентаря и т.п. Правительство ответило карательными экспедициями и законом об аренде помещичьих земель – законом, выработанным министром-эсером С. Масловым с отступлением от аграрной программы эсеров о безвозмездной конфискации помещичьих земель.

Происходит перелом – “в крестьянской стране, при республиканском правительстве растет крестьянское восстание”.58 Победа большевиков теперь обеспечена благодаря отрыву крестьянства от эсеров.

“История периода с февраля по октябрь 1917 года есть история борьбы эсеров и большевиков за крестьянство. Судьбу этой борьбы решил коалиционный период, период керенщины, отказ эсеров и меньшевиков от конфискации помещичьей земли, борьба эсеров и меньшевиков за продолжение войны, июньское наступление на фронте, смертная казнь для солдат, восстание Корнилова… Дальнейшее затягивание войны лишь подхлестывало революцию и подгоняло миллионные массы крестьян и солдат на путь прямого сплочения вокруг пролетарской революции. Без наглядных уроков коалиционного периода диктатура пролетариата была бы невозможна”.59

Итак, буржуазия не смогла “довести до конца буржуазную революцию”, не справилась с экономическими затруднениями, вызванными войной, прежде всего политически. Она не смогла пойти против себя самой, против своих частных эгоистических интересов, так как, по всей видимости, не имела отчетливого самосознания своего общего интереса, не имела дальновидных политических лидеров.