Немного растерявшись, Красногубов даже не знал, как ему повести себя с девушкой, с которой он был едва знаком. Дело в том, что он не испытывал к ней никаких особенных чувств. Наверное, кроме благодарности за внимание и любовь. Из того неловкого положения, в котором он оказался, его вызволила Матрена Гурьевна. Вместе с соседкой Осиповной уже под изрядным хмельком они ввалились в дом.

– …от – мой, сынка! Полюбуйся-ка, Осиповна! Орел?!

– Ха-ха! Ну, еще бы! – обрадовалась соседка.

– Вишь, каков!

Она хлопнула сына по плечу.

– Да, он твому Ереме за плугом подет и все поле вспашет! И трахтур не нужон буде!

– Ха-ха! Ну, ишо бы! Ха-ха… – нервно хохоча, то и дело восклицала Осиповна.

– А, это – хто така?

Матрена Гурьевна только теперь заметила, что ее сын, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоял возле порога не один.

– Я – Василиса! – немного смутившись, с улыбкой ответила девушка.

Хозяйка придирчивым взглядом смерила ее с головы до ног.

– Витя, а ты мне ничо не сказывал про то, шо у тебя невеста есь!..

Красногубов впервые в жизни увидел свою мать навеселе. Заметив его недоуменный и немного укоризненный взгляд, она лукаво подмигнула ему.

– Где наша не пропадала? Давай, Василиса, проходи в дом! Будем на стол накрывать! Мой сынка, из армии вернулся!..

Она вдруг уронила лицо в шершавые ладони, и оно тотчас стало мокрым от нетрезвых, но счастливых слез истосковавшейся по сыну матери.

– Слава богу, целехонек вернулся!

Женщины быстренько застелили стол скатертью. Заставили его всевозможными закусками. Матрена Гурьевна слазила в подпол за бутылью с самогоном.

– Специально для встречи с Витенькой нагнала! – как бы, между прочим, сообщила она, водрузив двухлитровую бутыль с мутной жидкостью посреди овощных салатов, чаш со свиными котлетами и тефтелями с рисом… Для чугунного котелка с вареным картофелем и ломтей духового хлеба так же нашлось свое место…

– Ну, сынок, налявай!

И Осиповна, взяв пустой граненый стакан, со стуком снова поставила его на стол, но поближе к Виктору, чтобы он наполнил его до краев. Красногубов, не спеша, разлил самогон, не пролив ни капли, но так, что каждому получилось по полной мере. Мутная тягучая жидкость распространяла сильный хмельной дух, от которого щекотало в носу, и брал чих. Приближался полдень, и осенний солнечный луч глянул в окно. Он осветил лица людей, и, преломившись в бутыли с самогоном, заискрился сотнями огней.

– За тебя, сынок! – торжественно провозгласила Осиповна. – За твою святу кровь, которой ты не пожалел для Родины!

Гостья встала из-за стола и залпом осушила свой стакан. Из вежливости ее примеру последовали остальные. Снова усевшись поудобнее, они принялись сперва за салаты… Но вскоре очередь дошла и до прочей снеди… Выпивка заметно оживило застолье. Женщины заговорили о хозяйстве, о том, как тяжело приходится с комбикормами, и что содержать на подворье скотину не стало никаких сил.

– Ну, тебе-то, Осиповна, грех жаловаться! – нарочно похваливала Матрена Гурьевна свою соседку. – Твой Ерема вона, как в гору попер!

– Да, что мы все – про свиней, да кур!

И нетерпеливая фермерша с любопытством посмотрела на Виктора.

– Пусть твой сокол лучшее про себя расскажет?

– А – что, рассказывать-то?

Красногубов равнодушно пожал плечами.

– Ну, например, про свои ранения?

Но солдат лишь недоуменно развел огромными руками.

– Да, нечего рассказывать!

– Как, так – нечего? – не унималась гостья. – Если это – государственна тайна, так и не сказывай! Я не обижусь!

Виктор наполнил стаканы в который раз.

– А давайте выпьем за встречу! – неожиданно предложила Василиса.