Ни о чем не расспрашивая, Сашка продиктовал мне номер сотового телефона. Я тотчас же по нему перезвонил, и мне назначили встречу на Манежной площади.

Москва. Центр. Манежная площадь. Ясный солнечный день. Нескончаемый поток машин. Толпы гуляющих на фоне всемирно известных исторических стен Кремля. Под площадью ворчит супермаркет. То и дело мелькают «членовозы» с «мигалками». Чиновники рангом пониже важно шествуют к своим кабинетам, облачившись в униформу – черный костюм, белая рубашка, непонятного цвета галстук. Вокруг Манежной попарно гарцуют конные милиционеры. Красные попоны на лошадях, подогнанная по фигурам форма на всадниках. Может быть, это ряженые, как тот боярин на Красной площади, с которым может сфотографироваться любой желающий?.. Да, нет. Похоже – это взаправдашние стражи правопорядка…

С громадного экрана над входом в метро москвичей и гостей города приглашают в театр Эстрады на «Труп на теннисном корте» с Хазановым и Мигицко, представляется новый номер журнала «Культ личностей» с Гурченко, Фоменко и Муссолини – «диктатором и сердцеедом», напоминается о концерте Ларисы Долиной и Игоря Бутмана, о галерее высокой моды… «Культурная жизнь» столицы бьет ключом, впрочем, как и деловая. Нынешние москвичи известны своей деловитостью. Все более или менее крупные дела делаются в Москве. Подавляющее большинство перемещающихся по Манежной – молодежь с пивом, сигаретой и «мобильником».

«Але, привет! По чем возле вас баксы скидывают?»

«Да ты че? Такой прикид на стоко не тянет…»

«Давай башляй за кайф, а вечером перетрем…»

«Я в нете такой бутик зачатила…»

«Не, в школе такой товар не прет…»

Приблизительно такой могла быть стенограма телефонных переговоров с Манежной площади. Между тем солнышко просушило газоны, нагрело гранитные бордюры, и поиск свободной скамейки стал неактуален, так как теперь можно было расположиться всей компанией прямо там, где стоишь, чтобы уже в сидяче-лежачем положении продолжать борьбу с пивом и сигаретами путем их уничтожения. Обиходная речь юных москвичей и москвичек практически ничем не отличалась от речи их сверстников где-нибудь в глухой российской провинции, тот же набор слов с матерком, те же темы —

тусовка, обновка, бабки, балдеж…

Чуть ли не ежеминутно к урнам возле скамеек подходят представители старшего поколения москвичей. Им не до отдыха и не до стыда – им бы выжить, им бы поесть чего-либо. В урнах они ищут объедки. А еще они спешат подобрать пустые бутылки из-под пива. К собирателям тары здесь относятся с терпением, с некоторой долей снисхождения. Какой-то подвыпивший юнец вступает с одним из собирателей в разговор, бравируя перед подружкой, типа, ну смотри, какой я крутой – с простым народом общаюсь, мол, все мне до фени:

– Бутылки, дед, нет у меня, мы баночное пьем – оно правильнее.

– Да, – отвечает мужчина в заношенном до невозможности костюме, но при галстуке и с большим портфелем, – конечно, современный баночный дизайн более приемлем в новых условиях потребления слабоалкогольных напитков, но, к сожалению, у нас еще не отлажен механизм переработки вторичного сырья… Я пробовал собирать банки, но их принимают в очень немногих пунктах далеко отсюда и по очень низким ценам…

– Во, загнул, профессор! Хочешь «косячок» затянуть?

– Благодарю вас. Нет. Я бы не отказался от обычной сигареты…

А это что за крик? Ребенок? На коленях стоит возле будки биотуалета пацан лет двенадцати и колотит по его стенке зажатой в руке рваной красовкой, которая, по всей видимости, не налезла на замотанную грязным бинтом ногу. Убедившись в бесперспективности своего занятия, он пополз на четвереньках к центру Манежной, и, перебравшись через проезжую часть, прилег прямо на тротуаре на теплый гранит. Когда его потревожила уборочная машина, он отполз на газон и прокричал оттуда что-то нечленораздельное. Затем он извлек из огромного пиджака окурок и зажигалку. Прикурил. Затянулся. Упал лицом на газон и стал, есть траву.