– А то нет? – обижался тот.

– Да ты на себя погляди! Тебя же, сморчка, одним плевком убить можно, – распалялся Борька, от души жалея его.

– Не Аполлон, конечно, но кудри-волоса на месте, – парировал Санька, намекая на раннюю лысину дружка. – Да и ума не пропил, башка варит дай бог.

У него и в самом деле были густые волосы – золотистые кудри, как колосья пшеницы в удачный год. Он сейчас очень дорожил ими. Ну и что, что росточком не вышел? В отрочестве остановился на уровне где-то метр шестьдесят восемь, но это не метр с кепкой в прыжке. Если надеть туфли на платформе, то совсем даже ничего, даже появился гонорок куражистый или, наоборот, кураж гонористый, в общем, ощутил себя стопроцентным кавалером. А Борису совсем не улыбалось появление бабы в доме друга. Добровольно отдать в хваткие руки пришлой женщины эдакую бравую вольницу? Дураком надо быть! У него были другие планы на ближайшие пять лет.

– Сань, слышь, здесь у нас с тобой будет явочная хаза, понимаешь? Как у шпионов-разведчиков. Праздники какие отмечать или так, для души собираться, а когда и девок каких привести на свиданьице по очереди, усекаешь? – жарко шептал в ухо Борька, хотя в доме, кроме их двоих да нескольких беременных тараканов, никого и не было.

Но Александр вопреки установке друга взял да и влюбился, как в омут с головой нырнул. Доселе не изведанное чувство с такой силой захлестнуло, что он потерял не только покой, но и сознание слегка помутилось, потому как, кроме Дашутки, никого не замечал. Перестал Борьке дверь открывать, если в это время гостила она. Он полюбил ее горстями, охапкой и взахлеб! По своей бывшей так не убивался. Девушка тоже влюбилась в Саню. И дело уже шло к женитьбе, но неожиданно возникло на их пути препятствие. Родители Дашутки, узнав, что их единственная раскрасавица дочка восемнадцати лет собралась замуж за разведенного алиментщика, алкоголика, который к тому же старше их дочери на шесть лет, подняли бучу до небес.

– Нет! – кричала мать в телефонную трубку Даше. – Не бывать свадьбе! Не для этого завалящего мужика тебя растили, холили. Посмей только – прокляну!

Дашка пыталась убедить родителей, что он никакой не алкоголик, а очень даже хороший человек. Но те ее не слушали и вырвали-таки у нее слово, что она немедленно прекратит дружить с ним. А тетке, у кого она квартировала, строго-настрого запретили пускать в дом парня. Молодежь не шибко расстроилась, виделись на работе. Но после, правда, приходилось встречаться тайком, благо была квартира у Саньки. Родители девушки жили далеко, в деревне. Когда Дашка окончила в городе курсы фотографа, тетка устроила ее в фотосалон Дома быта. Там же работали и Александр с Борисом. Саня, парень городской, был мастером по ремонту телевизоров, а дружок – водителем в пункте проката.

– Дашутка, мы все равно будем вместе, да? – который раз спрашивал ее Саня.

– Ты сомневаешься? – кокетливо пожимала плечами Даша.

Александр замирал от одного взгляда девушки, такого с ним никогда не случалось. Это была совсем другая степень обнаженности чувств, когда человек ради любимой без секунды сомнения готов совершить посадку на Луне, достать звезду с неба, превратиться в качка-культуриста или в байкера в кожаной куртке. «Хотя на физкультуру силы воли не хватит, этого обещать не стоит, а для байкера мотоцикла нет, но подарочки Дашеньке могу дарить», – думал парень.

А родители девушки не теряли бдительности, были начеку. И вот однажды разведка доложила, что их ждет фатальный провал: дело приближается к логическому исходу, то есть к женитьбе. Надо было срочно спасать дочь! Десант в составе Ивана Иваныча, отца Даши, матери, Раисы Захаровны, и двух теток неопределенного возраста стремительно «спустился» на территорию Дома быта города Улан-Удэ. Что происходило в фотосалоне, о том история молчит. Известно одно: Дашутка взята в полон и переправлена на малую родину, в отчий дом. А тетка, у которой она жила, предана родней анафеме.