– Пыхтит. В море рвётся, – весело ответил капитан Бутаков. – Хочу вам представить моего нового механика, мичмана Кречена. Что голова, что руки – все на месте.

Нахимов отдал трубу обратно адъютанту. Взглянул внимательно на Александра.

– Рад видеть вас, – пожал руку. – Вы где практику проходили?

– Во флоте её величества. Два года на паровых фрегатах.

– Это замечательно! Два года в английском флоте – большой опыт. Такие люди нам просто необходимы, особенно сейчас. Послушайте, приходите как-нибудь вечерком ко мне на чай. Надо многое обсудить по поводу новшеств во флоте. Вы только по машинам специалист?

– Изучал, так же, артиллерийские системы на подвижных платформах.

– Тем более! Жду вас непременно. Григорий Иванович, – обратился он к Бутакову. – Вы уж заходите вместе с мичманом сегодня же вечерком на ужин.

– Обязательно, Павел Степанович, – пообещал Бутаков.

– Павел Степанович, опять к вам просители, – недовольно сказал адъютант Нахимова, молодой лейтенант в новеньком мундире. За его спиной стояли старики в выцветших матросских куртках, старухи в серых платках, босоногие дети.

– Ну, коль пришли, пусти их, – разрешил Нахимов.

Его тут же окружила толпа. Все галдели, перебивали друг друга.

– Постойте, не шумите! – потребовал Нахимов. – Все разом можно только «ура» кричать. Я же ничего понять не могу. Вот, ты, говори, что хотел, – обратился он к седобородому стрику в потёртой матросской куртке, на костылях, с деревянной культей вместо ноги.

– Павел Степанович, ангел наш, – прошамкал старик. – Внучки у меня две маленькие. – Он показал на чумазых девочек. Одной лет шесть, вторая года на три старше. – Мать, невестка моя, померла, отец их, сын мой, в море сгинул, в прошлом году. Он на бриге почтовом служил.

– Это тот, что затонул у Тарханкута? – уточнил Нахимов.

– Он самый.

– Ну, и чего ты хочешь?

– Я – то живу на инвалидную копеечку – хватает. Да тут, вот, крыша прохудилась, а починить некому. Мне с деревяхой со своей на крышу не залезть.

– Отчего не помочь старому служаке Позднякову? Двух плотников выдели, – обернулся Нахимов к адъютанту. – Пусть сегодня же пойдут крышу поправят. Да ещё чем помочь, посмотрят.

– Ох, спасибо, батюшка, Павел Степанович, – прослезился старик. – А вы разве меня помните?

– А как же тебя забыть? На «Трёх Святителях» служил в боцманской команде. Маляром, кажись?

– Так точно! – Старик распрямил спину. – Маляром.

– Помню, как ты вприсядку плясал. Ногу где оставил?

– Ай, в Наварине, будь она неладна. Ядро турецкое в борт треснуло, да мне щепки всю ногу искромсали. Фельдшер и отнял.

– Ну, иди с Богом, жди плотников. Что тебе надо, мать? – подозвал Нахимов сгорбленную старушку с клюкой.

– Кормилец мой недавно помер, – сказала жалобно старуха. – В рабочем экипаже был, да в доке бревном придавило.

– Помню, – кивнул Нахимов. – Был такой случай.

– Голодаю теперь. Мне бы рублей пять, ангел наш.

Нахимов вновь обернулся к адъютанту.

– Дай ей пять рублей.

– Павел Степанович, – развёл руками адъютант. – Денег нет.

– Как нет? Где же они? Недавно жалование получил, двух недель не прошло.

– Так, розданы все, и на проживание ушло….

– Хорошо. Из своих дай. Долг я верну.

– У меня у самого рубль остался, – извинился адъютант.

– Вот, незадача, – призадумался Нахимов. Обратился к капитану Бутакову и Александру. – Господа, войдите в положение. В счёт моего жалования. Не могу же я голодную старушку ни с чем отпустить.

Бутаков нашёл у себя в кармане два рубля. У Александра медяками ещё два рубля набралось. Адъютант с тяжёлым вздохом расстался и со своим рублём.

– С Богом, матушка. Вы кто такие? – спросил адмирал у очередных просителей, двух пожилых матросов. – Помню, видел вас на «Двенадцати апостолах».