У нас чувство, что это самое важное место на земле из всех, где мы только могли оказаться. Такой избыток всего, так много надо успеть увидеть: люди, театры, фильмы, церкви, картины, и только месяц на всё, мы ведь еще должны попытаться попасть в Ленинград и, может быть, в Киев. Невозможно описать это чувство возбуждения, возможно, оно разлито в воздухе (после Берлина), а может, это сердечность наших новых друзей, может быть, это тот невероятный дух предчувствия будущего, радостные надежды русских, их понимание того, что у России впереди по меньшей мере целый век величия, которое только грядет, тогда как Франция и Англия угасают.

«В кровать» в 1:15, но «не спать», ведь мои соседи тут – исполненные энтузиазма постельные клопы. Мы боролись с ними до четырех, пока все не заснули от усталости: они – от того, что кормились, я – от того, что меня ели. Встали в 10:30; пока одевались, постучал Роберт Вульф и представил Мэри Рид [28], приветливую американскую дамочку, которая спросила, не хотим ли мы посмотреть киностудию «Межрабпом-Русь» в действии. Мэй О’К⟨аллаган⟩ пригласила нас в четыре пообедать, и я в любом случае слишком устал, а Джери был не прочь. Так что я решил отнести наши паспорта в контору [29], чтобы получить местный штамп, и потом вернуться в кровать. Первая часть задачи оказалась для меня непосильной. В здании было восемь входов и четыре этажа, все обозначения на русском, несмотря на то что иностранцы вынуждены ходить сюда постоянно. После получасовых попыток (когда я всем подряд совал под нос написанную Роз⟨инским⟩ бумажку) меня проводили в комнату, где через головы сорока монголов и туркменов я увидел одинокого и жалкого чиновника, заполняющего бланки под диктовку. Я вычислил, что к тому моменту, как очередь дойдет до меня, пройдет два с половиной рабочих дня, так что я сдался и поплелся обратно в кровать, чувствуя себя очень усталым. Я спал весь день, пока Джери писал. Пообедали с О’К⟨аллаган⟩, а вечером отправились к профессору Уикстиду [30] с Даной. Профессор У⟨икстид⟩ преподает английский в академии [31]. Надеюсь встретиться с ним на следующей неделе.

Вечером позвонил Роз⟨инский⟩. И мы час или больше проговорили о музыке, он принес Zwieback [32] и мечниковский кефир, последний – весьма неприятный.

Много отдыхал, но всё еще чувствую себя очень усталым. Поздно завтракали с Даной и Мэри Рид. Отличный день, так что мы пошли на прогулку к немецкому посольству, в магазин, а потом в комнату, где обитали мужчина, его жена, четырехлетний ребенок и сестра жены. Две девушки играют, танцуют и поют в Доме Герцена – это московский клуб писателей [33]. Они обе были там и приветствовали нас театральными ужимками. Девочка Сюзанна вместе со своей мамой танцевала и пела очень мило, а «тетя» играла на гитаре вдохновенные русские народные песни. Кажется, они живут необыкновенно весело и бурно. Пётр [34], переводчик Даны, находит, что они слишком веселы – слишком похожи на гейш.

Днем спал, пока Джери писал.

Около восьми пришла Мэй О’К⟨аллаган⟩, чтобы отвести нас к Третьякову [35]. Он один из лидеров Новой Вещественности в русской литературе, хотя несколько лет назад был влиятельным футуристом. До революции он был профессором русской литературы в Университете Пекина [36].

Он живет в одном из четырех «современных» домов Москвы – квартирный дом, выстроенный в стиле Гропиуса-Корбюзье [37]. Но современный этот дом только внешне, потому что канализация, отопление и прочее технически очень примитивно и дешево сделаны – комедия мощной современности при отсутствии соответствующей технической традиции, чтобы ее обеспечить.