– Остынь, Краса, пошто речи обидные ведешь? Да, мы не друзья, но и не вороги, чтобы радовались чужому горю. Да и нет никакого горя, коли мужа твоего мужик, которого я послал, возвернет от хазар.

– Как нет? – гневно вспыхнула Краса. – У нас дочь умыкнули, и окромя хазар, того сделать некому.

– Есть кому.

– Ты чего, Дедил?

– А то. Сын мой, Вавула, а не хазары, умыкнул вашу Ведану. Щас она в моем доме.

Женщина от неожиданности опустилась на скамью пред домом.

– У тебя? Вавула? Да что ж это такое?

– А что, хазары лучше?

Жена Кобяка не ответила, пошла в дом.

Подъехал старейшина с тремя мужиками, соскочил с коня, подступил к Дедилу:

– Как твой гаденыш посмел умыкнуть мою дочь?

– Может, поначалу поприветствуешь гостя, Веденей? Обычаи гостеприимства везде одинаково обязательны.

– Обойдешься.

– Ну, коли так, то и говорить нам с тобой не о чем. Главное передал: твоя дочь теперь невеста, можно сказать, жена моего сына, желаешь ты этого или нет. Так что придется смириться. Вавула обычаи не нарушал. Умыкнул невесту, как принято. Ну… я поехал. Теперь к наезду хазар готовиться треба да Тихомира Сергуна в Заледово о них предупредить.

Дедил направился к коновязи.

– Погодь, Заруба.

Дедил обернулся:

– Что еще?

– Я… того, погорячился я. А как не горячиться, когда дочь пропала, а рядом хазары! А она вон – в соседнем селе спит спокойно.

– Да не спокойно. Переживает шибко. Боится. Пришла сама не своя.

– А ну заходи в дом, погутарим.

– Вот это другое дело.

Старейшины родов сели за стол. Семья в это время вышла на улицу.

Дедил начал первый:

– Я не желаю оправдываться пред тобой, Веденей, сам прочил в жены сыну девицу из нашего рода. Но раз так вышло, ничего не поделаешь.

– Плохо ты за сыном смотрел.

– А ты за дочерью. Собачиться будем?

– А что, по-твоему, люди скажут? Дочь старейшины ушла в другой, недружественный род. Старейшины ведь, чего уж говорить о других.

– У меня на селе тоже не многие рады будут. Но треба договориться. Говори, какой выкуп желаешь за дочь?

– Скажу позже. Поначалу хочу говорить с дочерью.

– Это твое право, но ничего не изменится.

– А коли Вавула взял ее против воли?

– Сам-то веришь ли в то? На празднике, среди народу, Вавула силком утащил твою дочь?

Кобяк замялся. Ведана сама ушла, сказала, что захворала, и пошла на село, а на самом деле… к реке скрытно.

– Ладно, пусть по своей воле, но свадьбы не будет. Определю выкуп, отдашь, и пусть живут, но в Вабежу ей дороги боле нет. Так и передай.

Дедил взглянул на Кобяка:

– Ты отрекаешься от дочери?

– Да.

– Не спеши. Сейчас ты в гневе, погодь немного, охолонись, глядишь, и сменишь гнев на милость. А не хочешь свадьбы, обойдемся без нее, землю молодым я выделю, пусть строят жилище, а до того живут у меня. Когда определишься с выкупом?

– Потом, сказал же. Думать буду.

– Ныне след думать о хазарах. Чего-то вдруг они опять заявились? Положенную дань мы им еще в цветене (апреле) заплатили.

Кобяк кивнул:

– Заплатили, даже больше требуемого шкур дали. Но они у нас девок не брали. Может, за тем и вернулись?

– А по мне так совесть их каган потерял.

Кобяк усмехнулся:

– Ты думаешь, у него она есть?

– Ты прав, Веденей. Хазар думает об одном, говорит о другом, делает третье. С ними надо бы пожестче. Хамлых (одно из названий столицы хазарского каганата) далече, сюда они приходят дружиной небольшой. Сколько хазар вышло к берегу?

– С десяток. Но где-то неподалеку у них лагерь.

– Это так. Там сколько? Сотня? Полусотня? У нас, если объединиться, боле двух сотен наберется. И чем биться есть, в каждом доме, почитай, лук со стрелами, топоры, секиры, мечи, о копьях да острогах я и не говорю. Куда хазарская сабля супротив нашего меча?