Из того же документа осмотра места дуэли:

«По данному Секундантами знаку они подошли к Барьеру. Маиор Мартынов выстрелив из рокового пистолета, убил Поручика Лермантова, не успевшего выстрелить из своего пистолета. На месте, где Лермантов упал и лежал мертвый, приметна кровь, из него изтекшая».

То есть Лермонтов не стоял, как столб, на месте, одновременно с Мартыновым он пошел на сближение, значит, стрельба производилась с расстояния 15 шагов. Не верить зафиксированной картине оснований нет. Но что же Лермонтов? Он не успел выстрелить или не собирался, полагая, что дело уладится обоюдными выстрелами в воздух? Остались записи, в которых говорится, что Лермонтов сообщал секундантам, что стрелять не будет. Он не хотел стрелять в Мартынова.

Про 15 шагов говорит в своих показаниях и Мартынов:

«Был отмерен барьер в 15 шагов, и от него в каждую сторону еще по десяти. Мы стали на крайних точках. По условию дуэли, каждый из нас имел право стрелять когда ему вздумается, стоя на месте или подходя к барьеру. Я первый пришел на барьер; ждал несколько времени выстрела Лермантова, потом спустил курок».

И вот еще, посмотрите, какая трогательная деталь:

«От сделанного мною выстрела он упал, и хотя признаки жизни еще были видны в нем, но уже он не говорил. Я поцеловал его и тотчас же отправился домой, полагая, что помощь может еще подоспеть к нему вовремя».

Убийца, целующий свою жертву, – это уже какой-то сюр!

Современникам поэта да и некоторым нынешним лермонтоведам эта смерть кажется весьма странной. Любители конспирологии говорят, что Лермонтова «заказали», что был еще некий третий стрелок, сделавший выстрел из кустов с более близкого расстояния. Рельеф местности, характер ранения, показания свидетелей эту версию начисто исключают. Да и кому заказывать-то убийство? Сосланный из Петербурга в действующую армию поэт в столице уже никому не мешал.

Еще одна из версий: Лермонтов, разочарованный в жизни, опустошенный ее обстоятельствами, сам искал смерти. Поэтому и не стрелял, а подставил себя под выстрел. Но, как мы видим, он и не подставлял грудь под пулю, напротив, повернулся боком, рассчитывал на промах или выстрел противника в воздух.

Что касается Мартынова, тот был наказан, лишен чинов и званий, посидел под арестом. Но вскоре был отпущен. Есть свидетельства, что Мартынов испытывал угрызения совести, понимая, что многие видят в нем лишь убийцу великого поэта. В оставленных записках «Моя исповедь» он пытался оправдываться, поясняя, что Лермонтов «имел невыносимый характер и был испорчен светом».

Мартынов умер своей смертью спустя 34 года после дуэли, прожив, не бедствуя и не нуждаясь, до 60 лет.

Лермонтова похоронили под Пятигорском, и тело находилось в этой кремнистой земле 250 дней. В конце января 1842 года бабушка поэта Е. Арсеньева обратилась к государю с просьбой разрешить перевезти останки Михаила Юрьевича в их имение в Тарханы. Разрешение было получено.

В стихотворении, написанном где-то за месяц до дуэли, Лермонтов точно называет причину своей смерти: ни сабельный удар в бою, ни кинжал горца («По камням струится Терек, / Плещет мутный вал; / Злой чечен ползет на берег, / Точит свой кинжал», 1838 г.), ни болезнь, а именно огнестрельное ранение; угадывает его характер: «Глубокая еще дымилась рана, / По капле кровь точилася моя» (будто знал, что напишет князь Васильчиков про его дымящуюся рану и сочащуюся кровь!). Место обозначено – «долина Дагестана». Дуэль произошла под Пятигорском, сейчас это Ставропольский край. Но вспомним, что тогда шла Кавказская война, Россия еще не утвердилась тут и, собственно, это и был Дагестан, подножие горы Машук. Время, правда, обозначено не то – все произошло не в полдень, а вечером. Но странно было бы требовать от поэта очень уж детального описания, это же не протокол. Он прозрел главное – свою смерть от свинца.