Восстановив порядок, колонна вновь возобновила движение. Ротмистр с досадой отметил, что матросы выдыхаются. Удушливая жара будто прожигала мясо до костей, и, казалось, вот-вот закипят мозги. Федор Иванович понимал, что через десяток верст обоз придется бросить.

– Плохо дело, Евгений Васильевич. Матросы выдохлись. Надо еще хоть на полтора десятка верст отойти от станицы. Думаю свернуть с тракта в степь. Земля сейчас как камень. Следов на ней немного останется. В степи красные не скоро нас найдут.

Штабс-капитан не спешил с ответом. Несколько помедлив, Уваров повернулся к ротмистру:

– Вы правы, у нас нет выхода. Шагом, да еще по бездорожью мы недалеко уйдем… Но это единственное решение. Продержаться хотя бы до ночи. Ночью можно наверстать…

Через несколько минут головная сотня свернула с дороги. Моряки, разворачивая телеги, тихо переговаривались между собой: «Не иначе, сховаться хотят в степи… Поняли, что на нас далеко не уедешь… Держись, братва, кабы не последний час нам отмерян… Еще один рывок поглубже в степь… Там нас кончат…».

Но казаки, не прибавляя скорости, продолжали идти шагом. Захар не мог понять, отчего им так подфартило. В жалостливость казаков он не верил. Что-то ему подсказывало настоящую причину их действий. «Кажись, братва, нас решили немного поберечь, – пробормотал он. –«С чего бы это?» – ответил ему со спины кто-то. «А чтобы не загнать нас раньше времени». «Точно, сами-то они только верхом на бабах скакать горазды!». – выдохнул с натугой другой.

Разговор на этом оборвался. Степь начиналась клочковатая, с мелкими буграми и кочками, на которых росли жесткие короткие стебли бурой травы. Вскоре они пошли так густо, что не имело смысла их объезжать. Телеги затрясло как в шторм. Колеса, утыкаясь в кочки, сбивали моряков с дыхания, заставляя напрягать последние остатки сил. Через полчаса такого пути все телеги остановились.

Федор Иванович, оборвал высказанное желание хорунжего приободрить «комиссариков»:

– Спустить шкуру с них вы всегда успеете! Сейчас всех напоить и дать десятиминутный перерыв.

Гонта, с явным несогласием на лице, поскакал выполнять распоряжение. Ротмистр, глядя ему вслед, скривил губы в усмешке:

─ Просто удивительно, что мы с такими кадровыми офицерами смогли продержаться так долго. С его умишком да метить в наполеоны!..

Федор Иванович вздохнул и с сожалением добавил:

– Что поделаешь, приходиться воевать с теми, какие есть…

Уваров усмехнулся:

– Сейчас поздно говорить об этом. Надо спасать то, что еще можно спасти. Хотя и это не более чем призрачная надежда…

Штабс-капитан хотел было еще что-то добавить, но лишь тряхнул головой и умолк. Вскоре к ним подскакал подъесаул. Махнув нагайкой в сторону горизонта, обеспокоенно сказал:

– Господин ротмистр! Мне не очень нравиться вон та чернота, сзади нас. Будет гроза! И не позднее полудня… Быстро тянет.

Офицеры обернулись. То, что было еще час назад едва заметной черной полоской мари, сейчас надвинулось на весь горизонт, – от одного края до другого. Федор Иванович задумчиво смотрел на приближающийся грозовой фронт. Подъесаул прав. К полудню гроза их настигнет. Выбора не было. Матросиков сейчас надо использовать до последнего. Потом в них надобность просто отпадет, потому что степь превратится в непролазное море грязи.

– Семен Владимирович, поднимайте всех и гоните, как сможете. Матросов не жалеть. Нам нужно уйти сейчас как можно дальше. Мы должны как можно ближе оказаться к Журавской. Немедленно послать туда казаков за лошадьми. Может, с Божьей помощью завтра доберемся до Екатеринодара.

Подъесаул озабоченно кивнул головой. Через минуту вся растянувшаяся колонна пришла в движение. Подъесаул летал на своем жеребце и выкрикивал: «Ребята-а! Подсоберись, подтяни-и-сь!». А в сторону, отделившись от колонны, наметом сорвались несколько верховых. Яростно нахлестывая лошадей, они вскоре скрылись из глаз.