– Резво начали матросики! Неплохо бы гнать их таким аллюром и дальше, как думаете, Федор Иванович?

Подъехавший штабс-капитан довольно разглядывал тянущих натужной трусцой обоз моряков.

– Посмотрим, – неопределенно пожал плечами ротмистр. – Через час навалится жара, тогда будет видно.

Федор Иванович отлично понимал, что такой бег скоро превратит моряков в бесполезное стадо обессиленных тел. Об этом же думали и сами моряки. Сипло выдыхая воздух из груди, они жадно вдыхали свежую порцию. С каждым его глотком они чувствовали все возрастающую тяжкую духоту.

Они бежали, как и вчерашним днем, но сейчас судьба послала им более тяжкое испытание. Скажи им кто о таком исходе еще с полмесяца назад, утирать бы говоруну кровавую юшку от крепкого матросского кулака. Но не нашлось среди них никого, кто мог бы такое даже вообразить. Ныне же судьба явила морякам свой страшный выбор: «Лечь здесь или сдюжить…». Вокруг них простиралась степь, – сухая, необъятная и враждебная. Плотное казачье кольцо казалось морякам неумолимыми слугами смерти. Каждый из казаков желал им скорой гибели. От этого тянуло мертвенным холодком по сердцу. Но каждого моряка от самовольной смерти держало слово данное друг другу: «Не бросать брата своего один на один с лютой вражиной пролетарской революции! Погибать ─ так всем вместе…!».

Ротмистр жестом подозвал едущего поодаль денщика. Получив распоряжение, Колобов послал рысью свою лошадь вперед, к началу обоза. Там виднелась крепкая, плотно сидящая в седле, фигура подъесаула. Выслушав Колобова, подъесаул отдал эскадрону команду. Колонна приостановила движение. От первой телеги, где везли провиант и воду, отделилась пара казаков с большой баклагой. Остановившись у головной телеги, они наполнили фляжки водой. По очереди освобождая морякам руки казаки по очереди отдавали фляги. Едва матрос выпивал свою порцию, его снова приторачивали к телеге. Казаки, не задерживаясь, перемещались к следующей телеге. Уваров, глядя на процедуру водопития, под конец одобрительно кивнул головой:

─ Разумно, Федор Иванович. Не то лишились бы мы своего тягла. Какая жара наваливает…

Штабс-капитан снял фуражку и тщательно протер ее платком изнутри. Федор Иванович видел, как тяготит штабс-капитана, обтягивающий его фигуру, плотного сукна китель. Но Уваров не делал даже попытки расстегнуться хотя бы на пару верхних пуговиц. Ротмистру было понятно состояние духа штабс-капитана. Уваров, может быть, сам того не подозревая, не хотел давать слабину перед теми, кто сейчас изнывал в упряжи. Такие люди иногда встречались Федору Ивановичу. И ему самому такое состояние духа было близким и понятным. Враг не должен сознавать хоть в чем-то свое моральное превосходство. Схватка противников ─ это не только кулачный бой, но и превосходство духа. Иначе без такого понимания схватки она неизбежно превратится в убийство беспомощного противника. Федор Иванович именно так и поступал в любом противостоянии, даже таком, где он явно ощущал подлое коварство врага…

Захар бежал в середине обоза. Пот, заливающий глаза, слепил их едко-соленой жижей. Пыль, поднимаемая десятком бегущих, превратила лица людей в грязные маски. Связанные руки не давали морякам стереть плотную корку. Особенно доставляла мучения слипшаяся в комки грязь около ноздрей и губ. Задние пытались обтереть лицо о спины передних. Но это только сбивало бег. Спотыкаясь, они заваливали своих обессиленных товарищей.

Гонту это выводило из себя неимоверно. Перегнувшись с седла, хорунжий со всего маху охаживал нагайкой моряков. Войдя в раж, брызгая слюной и выкрикивая нечленораздельные звуки, он походил на бесноватого. Подъесаул, убедившись в бесполезности окриков, привел его в чувство выстрелом около уха из карабина.