По мере освоения все новых территорий происходила постепенная демифологизация окраин, при этом нередко мифологические персонажи и реалии переносились все дальше к границам ойкумены. Так, амазонки из Малой Азии (где их локализовал Гомер) уже при Геродоте должны были «перебазироваться» в Северное Причерноморье, чтобы в римское время (например, у Помпония Мелы) оказаться почти у Северного океана, а в Средние века – на острове Амазанус в Балтийском море (как у арабского географа ал—Хорезми) или даже на севере Скандинавии (Kwenland исландских саг – «Страна женщин»). И наоборот, местности, раньше размещавшиеся где—то далеко на севере, на краю света, за Океаном, обретали вполне реалистическую географическую локализацию; так, цель аргонавтов – царство Ээта, располагавшееся в описаниях древнейших Аргонавтик на океанском берегу то ли на западе, то ли на севере, то ли на востоке ойкумены, было позже отождествлено с Колхидой в Восточном Причерноморье; подобную же судьбу испытали киммерийцы, изначально локализованные Гомером на далеком океанском берегу, а затем помещенные Геродотом на северном побережье Черного моря.
Говоря о географии Восточной Европы и, в частности, о ее гидрографии в представлениях античных авторов, следует иметь в виду, что она полна деталей, которые, мягко говоря, не отвечают действительности, что и понятно, так как знания о ней были довольно приблизительными и нечеткими.
Прежде всего следует сказать об общей конфигурации Восточной Европы, как она запечатлелась в античной географии.
По античным представлениям, с севера всю Евразию омывал Северный (Скифский, Кронийский, Ледовый) океан. Это обстоятельство делало возможным – конечно, лишь умозрительно – морское сообщение по Северному морскому пути, открытому в практике мореплавания лишь две тысячи лет спустя. В качестве доказательства возможности такого пути римский автор середины I в. н. э. Помпоний Мела рассказывает следующую историю:
Долгое время точно не знали, что находится по ту сторону Каспийского залива – то ли океан, то ли скованная холодом земля без конца и края. По этому вопросу мы можем сослаться не только на физиков и Гомера, утверждавших, что вся суша окружена морем, но и на Корнелия Непота, писателя более позднего и потому заслуживающего большего доверия. Он приводит свидетельство Квинта Метелла Целера, который сообщает, что в бытность свою проконсулом в Галлии он получил в подарок от царя боотов каких—то жителей Индии. Спросив, как попали они в эти места, Метелл узнал, что буря отогнала их от берегов Индии, что они долго блуждали по морю и, наконец, высадились на германском берегу. Следовательно, за Каспийским морем находится не суша, а океан. (III, 44–45, пер. С. А. Апта).
Ту же историю с небольшими расхождениями позже пересказывает Плиний Старший (NH, II, 170).[7] Итак, для античного географа с севера Европа и Азия ограничиваются морем—океаном.
В античности не знали о полуостровном положении Скандинавии, в лучшем случае она была известна как остров Сканза или Скатинавия (уже у Помпония Мелы и Плиния, позже у Птолемея), лишь в Средние века распознанный как полуостров.[8] Считалось, что этот остров расположен против побережья Германии восточнее устья Эльбы (см., например: Mela, III, 54; Plin. NH, IV, 96). Таким образом, Балтийское море практически выступало для большей части Европы Северным океаном.
Еще одна «мнимая реальность» Восточной Европы – Каспийское море, представленное в наиболее распространенной античной традиции заливом Северного океана, с которым оно соединялось посредством узкого и длинного пролива (внутренним морем его считали только Геродот и Птолемей).