– Товарищ Зрнич, это ваши документы? Возьмите, пожалуйста, и впредь будьте бдительнее!

Я опешил и не могу понять, в чем дело?

– Их нашли в парке – вчера, недалеко от киоска с мороженым. Кто-то их у вас вытащил и положил возле дерева.

Я взял пачку с документами, посмотрел. К моему удовольствию, там оказалось все на месте: фотографии, какие-то бумаги с адресами и, самое главное, удостоверенные личности. Вор забрал только портмоне из лайковой кожи. Я, конечно, был рад, что все так благополучно обошлось, но никаких выводов не сделал, так как впоследствии у меня украли в бане часы. И позже, в зрелые годы, у меня всегда что-то крали или я что-то терял.

Учеба наша проходила нормально. Особых трудностей мы не встречали, так как наши преподаватели делали все, чтобы мы могли осваивать сложную для нас авиационную науку и все прикладное, что для этого необходимо.

Ну а по жизни мы были неприхотливые. Все, что необходимо для нашей жизни и учебы, было, а если и было что-то не то и не так, мы понимали и, как говорят, стойко переносили возникающие перед нами трудности.

Вскоре нам пошили нашу форму; правда, не сине-голубого цвета, как форма в наших ВВС, а из материала цвета хаки. Но мы и в ней выглядели вполне прилично. Наверное, поэтому наш командир Шилюк, когда мы шли со строевых занятий, метров за сто до парадного входа в штаб училища подавал команду «Смирно», по которой мы брали винтовки наперевес и парадным шагом подходили к входу и по команде останавливались, лихо опуская винтовки к ноге. Питались мы в офицерской столовой, где для нас было отведено два сдвинутых друг к другу стола. Кормили нас по курсантской норме, которая вполне удовлетворяла физиологические потребности нашего организма и даже позволяла набирать вес. Так, например, у меня он впервые в жизни стал равным восьмидесяти килограммам. Хотя при этом нам постоянно хотелось есть.

В феврале 1948 года меня вызвали в Москву на совещание, которое проводило Главное политическое управление Вооруженных сил СССР. В телеграмме, полученной в училище, было написано: «Командировать тов. Зрнича В. Д. в распоряжение генерал-лейтенанта Проничева по адресу: гор. Москва, Фрунзенская набережная, 19».

Получив такую телеграмму, наш командир Шилюк забеспокоился:

– Для чего приглашают? Что бы это могло значить?

Преодолев, первое волнение я стал собираться в дорогу, а точнее – собирать стали меня. Выписали мне командировочное предписание, выдали продукты на дорогу. Жена командира испекла пирожки, положила кусочек сахара, сала и какого-то чая. Взяла кружечку и чайную ложечку и все это завернула в домашнее полотенце. И это было взято из того строго нормированного пайка, выделяемого офицерскому составу по карточкам.

А командир продолжал беспокоиться и наставлял меня:

– Дорога длинная, Москва большая, всякого жулья везде полно. Вещи не бросайте, документы берегите, от поезда не отстаньте!

– Не беспокойтесь, товарищ лейтенант! В поезде я лягу на полку и буду спать, а в Москве я разберусь запросто. Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Приехав в Москву, я на самом деле быстро нашел нужный адрес, позвонил генералу и доложил, что я, такой-то, прибыл. Он меня направил в ЦДКА (Центральный дом Красной армии), где уже собралось много народа. Это были в основном офицеры, прибывшие из училищ и академий всего Советского Союза и представляющие все виды и рода вооруженных сил. Кроме того, было много генералов из центрального аппарата и начальников некоторых учебных заведений. Наших генералов из Академии Генерального штаба почему-то не было. Нам было известно, что в то время там, на курсах, были начальник Генерального штаба ЮНА генералполковник Арсо Ёванович и еще несколько генералов.