Он побежал за этим существом сквозь дворы, колючие кусты, жестокие лапы, гневливые насмешки, циничные замечания, омерзительные подножки, изощренные любезности, и в конце концов оказался в руинах старого здания, предназначавшегося ранее для содержания заключенных. Белая священная летучая мышь была настигнута не сразу, она спряталась в темном уголку, и, судя по всему, тихонько справляла нужду. Маленький герой попытался подойти поближе и услышал странные реплики, исходящие от нее. Он взял с собой тот радиоприемник и, воспользовавшись им, стал слушать ее.


– Вижу голоса во тьме. Мазутные пузыри. Из пучины мутного океаноса поднимаются и темными виноградинами газа всплывают на поверхность. Гулкая тишина. Песчаный язык вылизывает мои внутренности под шум прибоя. Виноградных быков уносит поток, и два солнца раскалываются белым шевелящимся обмороком. Глаза будут поздно. Голубое шипение. Нет меня…

– Что ты такое говоришь?

– Тихо. Я слышала зов. В тенях… Далеко. Они дремлют, но все же отдаленно… Грязная резня придет. Не трожь, лихое существо… Дотянись, и увидишь. Древние… Гнилая лапа жадно рыщет в их покоях. Отрежь ее! Красный рассвет. Что ожидаем, придет несомненно.

– Что придет? Ты про что?

– В долинах безвестности, где душа падшая угаснет, о, там они найдут спасение… Мертвым глазом трепещущим, живным ухом молящимся, обезумевшей ступней встрепенувшейся, забрести и погрузиться в густые заросли издыханий… Бледное эхо погано- недосягаемыми следами небосвода шатко-валко; постигает ненасытный мастер возлеутробных подлецов, и десять дочерей коленопреклоненно поют песнь всегда предпоследнего века…

– Я ничего не понимаю!

– Я долго пребывал в этом. Я здесь. Я пришел. Я слышу тебя, человек. Бесчисленная зима. Нескончаемая осень. Говори, – ответила вышедшая из транса летучая мышь.

– Что говорить?

– Этому предшествовали долгие времена. Мир был тогда другим. Вы позабыли, что когда-то мы говорили с вами на одном языке, не прибегая ни к изощренной технике, ни к специальному словарю. Вы позабыли, что у наших рас было единое государство. Там царило абсолютное равенство. Права одних не попирались возможностями других. Господствующий класс был наглухо ликвидирован. Но была одна заповедь, поступаться которой было нельзя. Табу на отношения между двумя божьими существами – белой священной летучей мышью и человеком. В какой-то момент один отчаянный отступил от закона и согрешил. Плод их соития они явили Демиургу, главному судие тамошнего государства, ибо жили они по чести. Демиург сильно рассердился на них, увидев плод их отступничества, ибо это никак не пересекалось с его замыслом о двух видах, за что он наказал человека, принудив беспамятно скитаться его по земле в безутешных попытках найти с другими людьми некоторый компромисс, а нас отправил следом в назидание другим видам.


Анатолий поглотился ее красноречием, он хотел послушать что-то еще, проникнуться в эти потаенные знания, как вдруг, на него набросился человек в скафандре и уволок с собой. Этот человек тащил за ногу бьющегося о бетонный пол Толю, и читал какой-то стих:


– Ветры смутные веют, одинокую пыль раздувают да бедных удальцов щекочут,

Борей заскучал, от того и бормочет, ветрами хохочет

своими,

Но смех преисполнен потерею страшной, он бедности жаждет,

погибели хочет,

оттого гад и воет в пространство.


Он дотащил его до выхода и выпнул, пригрозив, чтоб тот не возвращался.

Анатолий поднялся на ноги, отряхнулся, огляделся, белой летучей мыши в его радиоприемнике не было слышно, хотя вспомнил он о ней не сразу.


***


«По свидетельствам очевидцев стало ясно, что тогда когда, в то время как подозреваемый, связанный непосредственно с, от чего, почему, мы имеем основания полагать, что, как, сегодня, планируется, тем не менее, что, тогда когда, отчего, почему, движется куда-то, но не туда, освобожденный, но подозреваемый, уже не подозреваемый, а теперь и освобожденный, что туда, откуда, как, будет, стало известно, по той причине, что, согласно постановлению, ведется расследование, выпустят, подозреваемый, но освобожденный, следствие ведется следователем, желаем вам доброго здоровья….»