Марла подвывая, сглотнула. Комок провалился, вызывая боль, до вскрика. Марла заставила себя разозлиться на овдовившее её море, злиться легче, чем бояться.

Марла обрадовалась, но вскорости опомнилась – как часто из зимних вод выходили уже мертвецы – и в ужасе задавила ладонью готовый сорваться с губ крик.

Базааф, тяжело согнувшись, тащил облепленного мокрой одеждой Юрика из воды. Ребёнка с ними не было, но Марла теперь только надеялась, что и в воде его не осталось.

Женщина бросилась им навстречу, с трудом выдёргивая юбку из цепкой хватки холодных волн. Она только протянула руки, чтобы подхватить бедного мальчика, как вдруг наконец поняла, что именно видит.

Голова Базаафа безвольно повисла. Он был без сознания. Юрик быстро нёс его к берегу, без напряжения удерживая массивное тело.

Марла онемела.

Спотыкаясь, она пошла следом.

На берегу Юрик уложил на песок свою ношу. Таща обвисшую и тяжёлую одёжку, нагрёб откуда-то щепочек, всех как одна сырых, не смутившись, растёр пару до дымка, развёл костёр рядом с неподвижным Базаафом. Не глядя и не говоря с онемевшей вдовой, принялся основательно выжимать одежду.

Марла глядела на него во все глаза. То детское, трогательное куда-то ушло из его лица, куда-то делась юношеская хрупкая худоба – он снял нижнюю рубашку, чтобы выжать, и Марла увидела рельефные твёрдые мускулы вместо торчащих рёбер.

– Сильно я вырос за последний месяц, – будничным тоном заметил Юрик, – скоро бы начало бросаться в глаза.

С этими словами он, не одеваясь, потянулся к Базаафу, стаскивая с него сапоги, плащ, свитер, рубаху…

Марла ничего не могла – ни сказать, ни с места двинуться. Как села у костра, обняв колени, так и сидела.

Юрик растёр Базаафа выжатой жилеткой и уложил ближе к огню, подбавив щепок, которые сыро зашипели.

Юрик сел рядом.

– Помоги мне, – всхлипнула Марла вслух. Не могла двинуться с места. И не знала, чего хотела – то ли отпрянуть, то ли прильнуть к влажному торсу.

– Ты большая девочка, – он вытянул ладони к огню – без всяких следов от работы в лесу или в море. Сильные мужские ладони, с длинными пальцами и ровными пластинками ногтей.

– Кто ты? – выдохнула женщина.

– Вы дали мне смешное имя, – он не улыбался. Ничего не добавил.

Насколько просто было говорить с привычным Юриком, настолько тяжело было выдавить сейчас хоть одно слово. Марла так много хотела сказать, но изо рта вырывались лишь придушенные всхлипы.

Он тоже молчал, наверное, не хотел говорить.

Он был другой, внешне и внутренне, несмотря на то, что оставался тем же. Как так? Тёплый, ласковый и такой холодный и сдержанный, как нечеловек…

– Что с ним? – спросила Марла, найдя повод развязать ему язык.

Величественный Базааф лежал с закрытыми глазами, мокрые волосы облепили голову и нитями разметались на сером песке.

– С ним… всё будет в порядке, – с заминкой ответил Юрик, не глядя на неё, – поболеет немного, но это ничего.

– Ты убил… то, что там?

Убил. Ещё утром она бы не посмела произнести это слово в его присутствии.

Юрик кивнул.

Марла вдруг ни к месту поняла, какой он красивый. В мягком голубом свечении глаз соединялись холод и тепло. Кожа лица ровная, свежая, слегка влажная, сильный, мужественный рот, тонкие брови, длинные, словно устало припущенные ресницы.

– Я… всё-таки любила Сарпа, – поняла Марла.

– Наконец-то призналась, – кивнул Юрик, проверяя рукой сырую одежду.

Женщина потупила глаза. Внутри всё дрожало беспокойно, бедное загнанное сердце… Как ни мала голова молодой вдовы для откровений, неведомо откуда взявшихся, неведомо кем прошептанных, больше некому было произносить речи над полотном серого песка, уходящим в холодную глубину успокаивающегося моря, ширь его ходила и вздымалась, как грудь человека, увидевшего во сне кошмар…