И пространство услышало, потому что внезапно среди ясного, не предвещающего никаких перемен утра, стали собираться тучи. Олег выбежал на улицу, поскольку должен был участвовать в таком важном действии.

– А, это ты, сыночек. Хорошо, что сам проснулся. А я уже хотела будить тебя, – ласково, стараясь быть максимально спокойной, говорила мать, – Мы сейчас уезжаем. Возьми какие – нибудь игрушки, вещи-то твои я уже собрала!

– Какие игрушки? Все игрушки здесь мои. Да и внук мой. Я его никуда не пущу. Может быть тебя не смогу удержать, ну а уж с внуком-то справлюсь, – кричала бабка, схватив мальчика за руку.

 Мать за другую. Они стали тянуть его каждая в свою сторону. Олегу уже больно стало. На разрыв, как говорится. Мама отпустила, потому что действительно его любила, действительно понимала, что так ничего не добьётся, а только вред ребёнку причинит.

– Мама, сына моего ты не получишь. Хватит уже! Натерпелись. Сейчас я должна смириться, потому что действительно сначала бы самим поехать, посмотреть, как оно там. Обосноваться. Но ты же понимаешь, что ребёнка я всё равно заберу?!

– А вот только попробуй! – продолжала бесноваться бабка. Она уже отпустила мальчика и две свои освободившиеся руки воздела к небу. Стала обращаться к нему с просьбами и проклятиями дочери и зятю, который, до этого возившись с машиной, оторвался от неё и с удивлением посмотрел на тёщу. А она:

– Вы отсюда выехать не сможете! А если выедете, то и ста метров не проедете!

– Это почему же?

– Вы ещё не знаете меня!

 Она разразилась грязной бранью. Проклятия, казалось, достигали туч и прямо ощутимо, возвращались на землю усилившимся ветром и дождём. Олег хорошо помнит, что посмотрел на небо, так поразившее его.

Сквозь тёмную тучу, которая висела прямо над их домом,( а дальше было по-прежнему ясное небо), мальчик увидел огромные широко расставленные серые глаза с продольными, как у кошки, зрачками.

Они заглянули прямо в душу ребёнку и пронзили его жутким холодом, пригвоздили к земле никогда раньше не испытанным в такой степени страхом.

Олег подумал, что так, наверное, могла смотреть на Кая Снежная королева из сказки, которую недавно читала ему мама. Он кинулся к ней, несмотря на страх, пересиливая ступор:

– Мама! Мамочка! – то и дело восклицал, как будто предчувствовал, что видит мать в последний раз и не хотел отпускать её.

– Не бойся, сыночек. Завтра мы за тобой приедем. Давай дадим бабушке привыкнуть, что уезжаем. Да?

Олег нехотя кивнул, глядя на мать огромными, полными слёз глазами. Эти слёзы не давали как следует рассмотреть каждую чёрточку мамы. Да и не надо. Мальчик и так знал все эти чёрточки и с закрытыми глазами мог увидеть их.

Дождь усиливался, а действие только разворачивалось. Олег со страхом увидел, как бабка стояла возле дома прямо под тучей с высоко поднятыми прямыми руками, которыми она в исступлении периодически взмахивала. Дождь уже намочил её одежду, ручьями сливался сверху вниз. Волосы превратились в сосульки, а бабка всё стояла.

Отец между тем завёл машину, усадил мать и начал разворачиваться, чтобы выехать на дорогу. Но бабка встала перед машиной, раскинув руки. Рот её превратился в тёмную пещеру, из которой вырывались какие-то крики, глаза горели. Было впечатление, что они сейчас начнут метать молнии. Но отец всё равно ехал, медленно, по сантиметру подвигая женщину.

Тогда бабка вытянула руки вперёд, напряглась и стала толкать машину назад, не прикасаясь к ней. Движение застопорилось, а потом и впрямь машина поехала задом наперёд назад, к обрыву.

Было видно, как отец всеми силами пытался восстановить движение, но ему это не удалось. Машина наехала задними колёсами на край оврага, а потом стала сползать вниз, пока не рухнула с высоты.