– Primo, я не говорил, что меня презирают, только главе коллегии и его миньонам не по нраву моя прямота. Secundo, арбалеты всё же заряжают болтами, а не стрелами. Tertio, не все чародеи сильны, как Белый Странник или Эйвинд Турео́н.

У Фьяра из Абеларда дёрнулся глаз.

– Болты, стрелы! Ты не только скверный чародей, но и худший на свете переговорщик! Пора проверить истинность твоих слов. Ты! Уведи старика прочь!

Школяр увёл хрипящего магистра, хлопнула тяжёлая дубовая дверь. Фьяр прицелился. Сердце Альгерда застучало, отбивая дробь в висках. Он вызвал в уме образ тянущегося к Белым Богам человека, ибо вся надежда его была на руну. Он знал, что чистой мыслью сломить быстрый, как молния, болт, не удастся. Не хватит сосредоточения. И всё повторится, как тогда под Добрином…

Щёлкнула тетива, Фьяр выстрелил.

Раздался громовой оглушительный разряд. Альгерд ощутил удар в грудь, будто сам воздух взорвался между ним и обезумевшим учёным мужем. Болт разлетелся в щепки.

В нескольких шагах от Альгерда лежал оплавленный наконечник. В ушах звенело, школяры и магистры беззвучно раскрыли рты.

Фьяр с округлёнными глазами бросился за кафедру. Альгерд вспомнил о сосудах с алхимическим огнём и отравой, которые будто бы могли быть у безумца, и сосредоточил свой ум на образе скрючённого и застывшего Фьяра. Он пожелал этого всем сердцем и вскинул десницу в сторону Фьяра. На сей раз сомнение отступило.

Из-за кафедры на каменный пол упал терзаемый падучей Фьяр из Абеларда. Белая пена била из его рта в такт судорогам, пальцы рвали воротник магистерской мантии. Кто-то толкнул Альгерда сзади. Мир начал терять очертания и темнеть. Теряя силы, Альгерад зачем-то направил ещё одно заклятье на несчастного философа. Он связал его с оплавленным осколком наконечника арбалетнго болта. Альегерд сделал осколок медиатором, ибо боялся, что заклятье погубит его.

Заклятье пронзило тело Фьяра: его кровь, кости, волосы и кожа, пропитались отчайно брошенной Альгердом Волей.

Красные плащи, сюрко и щиты с золотым пламенем, наполняли зал аудиториума. Рыцари Ордена Игнингов были последним, что увидел Альгерд перед тем, как тьма забрала его чувства.

«От ольфандцев мы приняли обычай избирать императора на Имперском Сборе. Властители крупнейших единых владений, называемых по обычаю альвов палатинатами, короли и имперские князья, а кроме них высшие волхвы Веры, чародеи, мастера Ордена Игнингов и представители Сословий собираются в Вольфгарде, когда император умирает. Императором избирают человека из родов крови божественного О́дальда Хелминагора, первого властителина Вольфгарда и Хла́дланна.»

«О праве и обычае народов Хладных Земель»

Ве́нцен Измр,

магистр изящных искусств

Ви́слав проснулся в темнице. И сразу его накрыло тяжкое осознание всего, что происходило с ним в последние несколько недель. Это самое гадкое чувство из всех: когда по пробуждении накрывает мучительное понимание того, что последнее событие в твоей жизни не было ночным кошмаром. Утрата близкого, осаждающая тело болезнь, ставшая явной измена, равно как и нищета, иноземный плен или темница в родном краю – воспоминание о подобном, коль недавно оно было пережито, захватывает дух смертного в самый миг пробуждения. Пронзительной иглой такое осознание впивается в разум и сердце.

Перед внутренним взором Вислава пронеслись образы его отца, братьев, а затем стража в цветах рода Исмаров, королей Ольданских. Его рода.

Серебряный лев на синем поле.

Один из этих псов даже ударил его в коридоре, пока никто не видел. Ударил в собственном жилище. Он очень хотел запомнить морду до безумия смелого стражника, но её закрывала кольчужная бармица. Вислав теперь представлял себе эту никчёмную псину на утоптанной земле ристалища. Представлял он и себя, вольного, в добрых доспехах, с мечом, с секирой, с копьём, с булавой. Со своим отроком-оруженосцем.