– А присяга?

– Ты еще кодекс строителя коммунизма вспомни, – криво осклабился подполковник. – Как там твой малолетний протеже поживает? Предлагаю не портить мальчишке жизнь и в нормальный интернат перевести.

– Это приказ?

– Я уже, знаешь, со вчерашнего дня ни над кем не приказчик. Просто старческое брюзжание. Ну все, чего сидишь? Ступай. Мне еще тайные схроны достать нужно.

Капитан встал и направился к выходу. Возле двери остановился, с сомнением глядя на шефа.

– Все нормально. Стреляться точно не буду. Иди! – угадал его опасение Шелех.

Да, продолжение службы получилось не совсем таким, как рассчитывал Петр. Сведения, полученные о судьбе Исабель, казалось, сняли с него последние претензии. Впору было снова надеяться на выезд за кордон. И вот на тебе!

Привычка к другому уровню жизни и приобретенная легкость обращения с финансами за полгода жизни в Москве изрядно облегчили денежные запасы Зацепина. Гиперинфляция съела вместе со сберкнижками четы Копыловых и его собственные заначки. Текущего офицерского жалованья едва хватало на травоядную жизнь, а ведь он млекопитающее вполне плотоядное и хорошая порция мяса должна лежать у него на тарелке если не три раза в день, то два точно.

Товарищи по службе уже подсказали выход: сдать трехкомнатную квартиру в центре богатеньким кооператорам, а самому снять панельную однохатку где-нибудь на окраине, разница между этими двумя суммами могла составить два его нынешних капитанских оклада. Ну почему, почему ему, элитному офицеру, это надо делать?!

Теперь еще отставка Шелеха. С ним он мог рассчитывать на заграничные командировки, без него – скорее всего, будет безвылазно в аналитическом отделе бумажки перебирать. А значит, придется, как ни сопротивляйся, в доставшуюся от родителей сталинскую трешку пускать чужих людей. Можно было, конечно, еще продать свою «Ладу-семерку», но перемещаться по Москве на общественном транспорте – это ведь вообще за гранью добра и зла. Хоть ты иди репетиторствуй по испанскому и английскому.

С такими невеселыми мыслями ровно в шесть вечера Петр покинул служебный кабинет. По своему рангу он не имел права на персональную стоянку, предназначенную только для старших офицеров, поэтому каждый день парковал «семерку» где придется, желательно рядом с более аппетитными иномарками. Сегодня это получилось у него в полутораста метрах от конторы.

Вот уже и «семерка» рядом, и даже забытые им на ветровом стекле дворники почему-то никто не потырил. Краем глаза капитан засек переходящих наперерез ему улицу двух высоких парней, но они были увлечены активной беседой и вовсе не с бандитскими лицами, поэтому тревожный звоночек прозвучал, лишь когда парни приблизились к нему до трех метров.

– Петр Иваныч? – осведомился тот, что был в очках, успокаивающе разводя в стороны пустые кисти рук.

– И что? – Зацепин весь напружинился для отпора.

– С вами хотят поговорить. Никакого криминала, – заверил очкарик.

Второй верзила со щекастым простодушным лицом махнул головой в сторону черного «мерседеса» у противоположной бровки тротуара.

– Не хочу, чтобы угнали мою раритетную движимость, – Зацепин сказал это, просто чтобы продемонстрировать свою невозмутимость.

– Я постою посторожу, – просто отреагировал щекастый.

– Однако и сервис у вас, – похвалил его Петр.

Вместе с очкариком они зашагали к «мерседесу». Второй охранник остался возле «Лады». Особой опасности для себя Зацепин не ощущал, что как раз и беспокоило: неужели это одна из дурацких проверок, о которых вспомнили в последнее время?

В «мерседесе» на заднем сиденье сидел пожилой мужчина с холеным лицом прирожденного барина или цековского работника. Очкарик распахнул перед капитаном заднюю дверцу, а сам направился к водительскому месту.