При первом взгляде на хозяйку Джона охватил ужас. На морщинистом лице не было глаз: лишь два черных, влажно блестевших пятнышка, напоминавших органы зрения. Рот был приоткрыт, обнажая желтые, местами чернеющие зубы. Губы старались сложиться в подобие приветливой улыбки. Кожа была бледной с оттенком желтого. Иными словами, старуха производила крайне неприятное впечатление, которое лишь усиливалось из-за старого тёмно-серого платья с кружевами на воротнике и дырами в подоле.

– А я все жду, когда же придёт кто-нибудь смотреть комнаты. Входите, входите, – затараторила старуха, распахивая дверь полностью и жестом приглашая пройти.

– Я полагаю, вы хотите оглядеться? Прошу, только обувь снимите! Не терплю грязи, запомните это хорошенько, коль соберётесь жить в этом доме!

Двухэтажный дом вмещал в себя четыре жилых комнаты, не считая уборной, кухни и кладовки. При благоприятных обстоятельствах супруги рассчитывали снимать две комнаты, выделив одну для детской. Другой же комнате фантазия Уиндеров отводила универсальную роль.

На втором этаже были две комнаты, сообщающиеся друг с другом. Первая была больше похожа на кабинет. Маленький письменный стол, два стула, просевший полосатый диван вдоль стены, что была оклеена тёмно-зелёными обоями. Имелось и окно с видом на огромное кирпичное здание, походившее на завод. Вторая была спальней с большой кроватью. Окон не было.

Если не считать пыли по углам, то комнаты пришлись по вкусу обоим. Супруги вполголоса делились впечатлениями и планами о покупке дополнительной мебели. Хозяйка дома слышала плохо, но улыбки и плавные жесты не ускользнули от её глаз.

– Э! Сэр, чувствую, что вы определились. Взгляните на эту бумагу и внимательно прочтите! – проговорила старушка, прерывая Уиндеров.

На куске достаточно старой бумаги было написано следующее:

«Милостивые господа, эта дама желает сдавать свою недвижимую собственность, не найдя ей достойного применения в хозяйстве. Вы, желая временно занять помещение (-я), должны знать некоторые условия:

1. Старуха неграмотная, поэтому чтение, равно как и счёт, для неё недостижимые знания.

2. Исходя из пункта первого, заключаю, что плату можете начислять сами. Знайте, что старуха откуда-то знает число 25 и любит его. На любое ваше предложение она спросит: «Больше или меньше 25». Поступайте по своей совести.

3. Иногда хозяйка жилья будет просить сопроводить её до ближайшей лавки. Безропотно исполняйте её просьбу, иначе возможны серьёзные конфликты в дальнейшем, что несомненно отравит вам пребывание в этом доме.

4. Будет лучше, если готовить будете вы сами. Старуха склонна к внезапному сну без видимой причины. Вы же не хотите получить пережаренную яичницу или, ещё хуже, пожар?»

На этом документ заканчивался. Внизу стояла размашистая подпись, крестик, выведенный дрожащей рукой, и число. Бумага была составлена десятилетие назад.

– Ну что, вы согласны? – нетерпеливо спросила хозяйка.

Тот незримый благодетель, который написал правила использования дома, руководствовался непонятными мотивами. Джон с подозрением отнёсся к бумаге, но был несказанно рад такому повороту событий. Дом был замечателен, а за такую цену вовсе казался ни много ни мало королевской резиденцией.

– Да! Мы согласны на две комнаты! Есть, правда, одна мелочь, – произнёс Джон, выдерживая паузу, чтобы подобрать слова.

Анна толкнула в плечо замявшегося Джона.

– У нас есть маленькая дочь. Это милейший анге…

– Что-о-о?! Ребёнок?! Проклятье!!! Ненавижу их плач! Не выношу их криков!

– Поверьте, она совершенно тих…

– Сэр, не считайте меня дурой! Я стара, но из ума не выжила! Все дети кричат, особенно по ночам. Ужас! Нет, я не могу поселить вас. Всего доброго!