Марина Анатольевна – наша библиотекарша, с романтичными глазами тургеневской барышни, действительно оказывается настоящей Матерью Терезой и не только соглашается распечатать для меня учебный проект, но и в почту с её рабочего ноутбука разрешает зайти.

Когда старенький Кэнон начинает скрипеть костями и тянет первый лист бумаги в свое нутро – я снова готова разрыдаться, только на этот раз – от счастья.

Нет, спать все-таки надо больше двух часов в сутки, совершенно ни к черту становится эмоциональное состояние.

Я влетаю в преподавательскую за две минуты до звонка к началу второй пары. Прижимаю к сердцу злополучный курсач и имею несгибаемое намерение его Ройху втюхать не потом, так кровью. Костьми лягу поперек прохода. Вот только вместо Ройха наблюдаю там удивленную преподавательницу по информатике, с факультета айтишников, и не менее офигевшую моим эпичным появлением секретаршу.

– Мне бы Юлия Владимировича, – нервно выдыхаю, ощущая как горит под ногами земля, – вопрос жизни и смерти. Он в какой аудитории сейчас?

– Ни в какой, – покачивает головой Ольга Юрьевна, наш бессменный секретарь, – они поменялись парами с Глебом Андреевичем, и Юлий Владимирович на сегодня уже уехал.

Новость такая – хоть стой, хоть падай и начинай орать.

Почему, почему, почему все именно сегодня так по-дебильному складывается?

Видимо, ощущение разворачивающегося в моей душе конца света как-то отображается у меня на лице, потому что информатичка с секретаршей переглядываются с неожиданным сочувствием.

– Если у тебя срочный вопрос – попробуй заглянуть в кафе “Афродита” через дорогу, – советует Ольга Юрьевна, – Юлий Владимирович говорил, что не успел позавтракать. Он всегда только там и ест, если рядом с университетом.

Неожиданный квест, обрушившийся на меня с утра, получает новое продолжение. Я покрепче перехватываю скоросшиватель, в который загрузила распечатку, и иду в гардероб за курткой. Честно говоря, уже не особо надеюсь, что застану Ройха в долбаной кафешке. Просто хочу пройти все положенные мне круги ада до конца и осознать тщетность своего бытия на все сто процентов.

Под ногами – грязь и ноябрьская слякоть. Настроение – с каждым шагом к “Афродите” становится все мерзотнее. Так за ним бегаю. А зачем? За тем, чтобы он снова меня послал? Я же знаю, что он любыми средствами пытается выжить меня из универа. И не будь я настолько убийственно упряма – уже бы выжил. Только впереди еще год бакалавриата и два – магистратуры. Еще три года войны, а ведь у меня уже сейчас не хватает на неё никакого ресурса.

Так зачем я так упрямо шлепаю по этим гребаным лужам, в это гребаное кафе? Мне всерьез нужно озаботиться вопросом грядущей встречи с Вовчиком, потому что не могу же я вторые выходные подряд расставаться с полученной на смене выручкой только из-за того, что у моего братца есть чересчур глубокая привязанность к моим деньгам.

Наверное, это просто в очередной раз обострилась моя идиотская принципиальность. Никому не нужная!

Просто мне зачем-то нужно все-таки дойти до кафе, замереть на входе в зал, обвести его взглядом, не найти там нужного мне мудака.

Почему-то ощутить слабое удовлетворение, будто я – мазохистка и обожаю обламываться.

А потом – подскочить чуть не до потолка от внезапно упавшей мне на плечо жесткой ладони.

– Так кто из нас кого преследует, Иванова?

Профессор

Смотрит на меня темными своими, триста раз мной проклятыми, безднами. Столько проблем у меня из-за них эти три с лишним года. И сейчас только в них и смотрю. Нихрена больше не вижу. И не помню. Вроде пришел-то пожрать, а так и хочется рявкнуть официантке, чтобы не спешили с заказом.