– А мама у вас есть? – вдруг очень серьёзно и как-то трезво спросила София.

– Есть.

Марго выругалась. И так понятно, что если мать есть, но ничего не делает, чтобы выгнать такого мужа, то дело плохо. Скорее всего достаётся и матери. А то и больше остальных, но систематически. Но этому уроду мало бить жену…

Лиля так и не уснула той ночью. Это была вторая ночь без сна.

Спать хотелось, хотелось очень сильно, но сон почему-то не приходил. Не наступало расслабления, сопутствующего засыпанию… оно и сон приходили только до того дня, как заплакала София.

Странно, они провели там всего четыре или пять дней, а может быть и шесть, и семь, и их даже один раз покормили, бросив три круглых хлеба на всех, но Лиля почему-то не могла точно посчитать дни. Она помнила только плач: первый день, когда плакала София, во второй – Тоня. Всё.

В третий день, когда её тело наконец-то начало расслабляться у стены и горько пахнущих старых вещей, их всех вдруг всполошила открывающаяся дверь. Но ни воды, ни таблеток, ни хлеба.

– Блондинку сюда. Новую, – потребовал чей-то незнакомый мужской голос.

Из блондинок оставалась только Лиля.

Она мгновенно пришла в себя и встала. Вышла на свет и поднялась из подвала, ощущая, как всё её тело мертвеет с каждой проходящей секундой. Она не поднимала головы, удивляясь тому, что тело действительно двигается, повинуясь даже невысказанным приказам. Но вокруг было несколько мужчин, пять или шесть. Она не чувствовала их запаха, но нос вычленил среди всего порох и аромат какой-то сушёной травы, а ещё… айрана или какого-то козьего сыра?..

Ей показали на дверной проём, но когда она подходила к нему, кто-то сильно толкнул её, и в результате она ушибла грудь о косяк. В присутствии мужчин она не могла позволить себе потереть грудь, как бы не хотелось, и пришлось ссутулиться и обхватить левой рукой правое плечо так, чтобы заодно прикрыть ушибленную грудь от новых ударов. Желание абсолютно инстинктивное, но воплотить его казалось необходимым.

Затем ей что-то говорили. Лиля понятия не имела, о чём вообще идёт речь. Смысл слов ускользал о неё, хотя каждое было знакомым и очень русским. Она лишь смотрела на мужчин. Одного, рыжего, старого, она уже видела, а ещё было четверо совершенно непонятных существ, которые выглядели так, как будто они и сами голодали и находились в безвыходной ситуации… в нищете, только с самого рождения. Один явно славянской наружности, и трое горцев или что-то вроде того. Они не отличались ростом, головы казались непропорционально больше, тела бессильные, худые, даже жалкие. Взгляды нетвёрдые. По лицам большинства этих мужчин вообще никто и никогда не смог бы предположить, что они могут заниматься чем-то вроде работорговли, и тем более избивать полуголодных девушек.

Про шестого, который стоял сзади, она и не забыла, но не могла заставить себя повернуться и посмотреть ему в лицо. Только отчётливо чувствовала его взгляд у себя на шее и спине.

Но Лилю сбили с ног, и после первого удара, удара об пол, внезапного, выбившего из неё дух, посыпались новые. Она сжалась как только могла. И да, её били в голову, и чей-то ботинок даже долбанул её по плечу сверху, но только раз. Наверное, забота о товаре сыграла роль – девушки с перекошенными плечами или сломанными ключицами вовсе не так хороши, должно быть. Это продолжалось не слишком долго. Удар током она узнала, пусть и не смогла поверить в то, что на смену простому насилию её будут вот так… пытать. Но за разрядом следовал новый, без передышки, и Лилю так встряхивало, что она подлетала с пола точно как в американских фильмах про вселяющихся демонов.